Глава четвертая: Обыск

Осень 1920 года. Белые эвакуировали Кубань и, под командованием генерала, барона Врангеля, с остатками разбитой армии, морем переправились в Крым, и там заперлись в нем, как в крепости. Бывший верховный главнокомандующий добровольческой армией, генерал Деникин, покинул навсегда Россию, и уехал во Францию. Красные подошли к Перекопскому перешейку. Троцкий назначил верховным главнокомандующим крымским фронтом Красной Армии, командарма Фрунзе. Обе враждующие стороны готовились к последней схватке. За десять тысяч верст оттуда, на Дальнем Востоке, генерал Семенов, заменив расстрелянного в Иркутске адмирала Колчака, все еще упорно пытался продолжать гражданскую войну, и развертывал свой фронт вдоль манчжурской границы и тихоокеанского побережья. Все эти события, мало-помалу, перестали серьезно интересовать жителей моего родного города. Приходилось ежедневно изощряться в поисках средств к существованию, так как продовольствия становилось все меньше и меньше, а совзнаки продолжали падать в цене. Кроме того, перед глазами обывателей, денно и нощно, маячили два пугала: сыпной тиф, свирепствовавший все сильнее и сильнее, и ЧК. Не скажу чтобы в городе были постоянные расстрелы: расстреливали, конечно, и даже довольно много, но массового террора не помню. Однако, риск, не за что, не про что, попасть в ЧК, висел над каждым «свободным» гражданином, как Дамоклов меч. В Таганроге начались частые обыски. Между тем, жизнь в нашем доме кое-как наладилась. Мои родители близко сошлись с супругами Камышан. По вечерам, возвратившись со службы, мой отец и Георгий Никифорович садились играть в «шестьдесят шесть». Глядя на них, я выучился этой игре, и достиг в ней известной степени совершенства. Мама и Анна Марковна полюбили друг друга, как две сестры, и так как топлива не хватало, а в холодной кухне было неуютно, то они решили готовить еду на примусах, попеременно: один день в нашей комнате, а другой день в комнате Камышанов. Анна Марковна, трижды в неделю, работала по утрам в больнице. В эти дни мама «кухарила» у нее. Однажды, это было в средних числах октября, моя учительница, Александра Николаевна, у которой я продолжал ежедневно брать уроки, попросила мою мать спрятать в нашей комнате все те дорогие ее сердцу, но компрометирующие ценности, которые она еще при белых нам показала, мотивируя эту просьбу тем, что у нее может легко произойти обыск: она - дворянка и из военной семьи; а нас обыскивать не станут: мы - евреи, мой отец - советский служащий, член профсоюза, и при том работает в военном учреждении. Эти доводы убедили мою мать, и заручившись согласием отца, она приняла пакет с царским портретом, со старорежимными орденами, и с фотографиями людей одетых в офицерские мундиры с погонами, и все это спрятала у себя под кроватью. Согласившись хранить в своей комнате подобный пакет, мои родители поступили очень неосторожно, и мой отец рисковал своей жизнью.
Наступил ноябрь. Власти желали пышно отпраздновать третью годовщину большевистской революции. Кто-то донес в ЧК, что проживающие в Таганроге меньшевики готовят 7 ноября контрманифестацию местных рабочих. Был наскоро составлен список всех социал-демократов, на предмет их превентивного ареста. Предполагалось посадить их всех в тюрьму дня за два до праздника, а на следующий день после него - освободить. Такая мера, сама по себе, страшной не была, но арестованным грозила опасность заразиться в тюремной камере сыпным тифом, В список, подлежащих аресту, как мы потом узнали, попал и дядя Миша. Пока что, все эти меры держались от обывателя в строжайшей тайне.
Пятого ноября, мой отец, как всегда, отправился на свою службу. Неожиданно, в конце утра, к нам явились два чекиста. В этот день Анна Марковна была в больнице, и мама в ее комнате варила на примусе борщ. Дверь незванным гостям открыл мамин отец.
Чекист: - 3десь живет гражданин М. Д. Вейцман?
Дедушка: Здесь.
Чекист: Могу я его видеть?
Дедушка: Он на службе.
Чекист: А вы кем, гражданин, будете?
Дедушка: Я отец его жены.
Чекист: А она где?
Дедушка повел их к маме, в комнату Камышан.
Чекист: Вы, гражданка - жена М. Д. Вейцмана?
Мама: Жена.
Чекист: Где он?
Мама: Он на службе в Санупре. Зачем он вам?
Чекист: У меня приказ сделать обыск у гражданина М. Д. Вейцмана, а самого его арестовать и препроводить в ЧК.
Затем, обращаясь ко второму чекисту, его сопровождавшего, сказал:
- Товарищ Лешко, пойди и приведи сюда управдома.
Уже с лета, по приказу властей, в каждом доме был выбран управляющий, который, в некотором роде, отвечал за все в нем происходившее, и являлся доверенным человеком ЧК. В нашем доме, на эту должность выбрали Семенова. По-видимому, как бывший лавочник, он затруднялся найти себе постоянную службу, и часто сидел дома. Когда ему предложили этот пост, он с радостью согласился, вероятно чая этим путем заслужить благоволение у новых властей. Тот, кого старший чекист назвал товарищем Лешко, отправился искать Семенова, так как в отсутствии управляющего домом, обыск не мог быть производим. У моей матери, как молотом, ударила в голову мысль: «Боже мой! Под кроватью лежит пакет Александры Николаевны. Если его найдут - да и как не найти! Мося будет арестован и, наверное, расстрелян».
К счастью мама не растерялась, и минуты через три, с кастрюлей варящегося борща в руках, вышла из комнаты, как если бы этот маневр был необходим для его приготовления. Чекист не обратил на него никакого внимания, и с интересом разглядывал помещение, в котором он находился.
Поставив кастрюлю на пол, она схватила компрометирующий пакет, и бросила его, прямо через коридор, в открытую дверь спальной моего двоюродного деда. Так как ордер на обыск касался только нас, никто другой ничем не рисковал. Теперь моя мать спокойно вернулась обратно, и вновь начала мешать в кастрюле деревянной ложкой, водворив ее предварительно на горящий примус. Минут через пять явился товарищ Лешко, в сопровождении весьма довольного Семенова. «Теперь приступим к обыску», - сказал старший чекист. «Пожалуйте, граждане, ко мне», - ответила спокойно моя мать. Старший чекист удивленно поднял брови:
- Разве это не ваша комната?
- Нет, гражданин, это комната инженера Якименко-Камышана, в отсутствии его жены, она дежурит сегодня в больнице, я готовлю в их комнате, а в другие дни мы обе готовим обед у меня.
- В таком случае ведите нас к вам.
После того, как они перевернули у нас все вверх дном и, конечно, ничего не нашли, чекист составил протокол, расписался сам, велел расписаться двум другим и моей матери, и заявил:
- Возьмите, гражданка, повестку, и передайте ее вашему мужу; скажите ему, что он должен немедля явиться в ЧК.
- Хорошо, гражданин, но одного только я боюсь: сегодня вы его посадите, а на завтра, конечно, выпустите - незачем его держать под арестом, а он, между тем, заразится сыпным тифом.
- Это, гражданка, не мое дело, - сухо возразил чекист, и кивнув слегка головой, ушел.

Мама уже сообразила, что ищут, вероятно, дядю Мишу, и к нам попали ошибкой. Надо было предупредить тетю Аню. Эту миссию взяла на себя Аграфена Михайловна, жена Дедушки Мороза. Сама мама не хотела отлучаться от дома. Тетя Аня поспешила на место службы ее мужа, посоветовать ему не возвращаться домой дня три или четыре. Часа через полтора, к нам прибежала взволнованная Александра Николаевна:
- Мне сказали, что у вас был обыск!
- Да, - ответила мама, - на этот раз все обошлось благополучно, но, пожалуйста, берите ваш пакет и несите его куда хотите.
- Конечно, конечно: какой ужас! Что было бы если бы его нашли?!
И она схватила злополучный пакет и унесла его, поспешно, к себе.
Перед вечером вернулся со службы мой отец. Узнав о случившемся и прочтя повестку, он похвалил мою мать за находчивость, и успокоил ее:
- Если зовут то надо идти, но я не сомневаюсь, что ищут Мишу; не волнуйся, пожалуйста, я, часа через два вернусь домой.
Он не ошибся.
При входе в здание ЧК, отец предъявил повестку и был направлен в кабинет следователя, подписавшего приказ об аресте и обыске.
Между ним и моим отцом произошел следующий диалог:
Чекист: Садитесь, пожалуйста, гражданин. Вы - М. Д. Вейцман?
Отец: Да, меня зовут: Моисей Давидович Вейцман.
Чекист: Следовательно: М. Д. Вейцман?
Отец: Да.
Чекист: Вы - социал-демократ? Меньшевик?
Отец: Нет.
Чекист: Но вы - М. Д. Вейцман?
Отец: Да.
Чекист (просматривая перед ним лежащие бумаги): В таком случае вы - социал-демократ.
Отец: Я вам повторяю, что я не социал-деморкат, и никогда им не был.
Чекист: Нет, гражданин Вейцман, вы - социал-демократ.
Отец: Послушайте, гражданин следователь, ведь вы - коммунист?
Чекист: Конечно.
Отец: Будучи коммунистом, вы являетесь так же социалистом?
Чекист: Да, если хотите; но при чем эти вопросы?
Отец: Если бы вас, члена Российской Социал-Демократической Рабочей Партии большевиков, допрашивала бы царская охранка, и вы, при первом же допросе, отказались бы от вашей принадлежности к Партии большевиков - каким бы вы тогда были коммунистом?
Чекист: Пожалуй - верно.
Отец: Если я вам говорю, что я не социалист - я не лгу.
Чекист: Правильно! Но вы - М. Д. Вейцман?
Отец: Я - Моисей Давидович Вейцман.
Чекист: Присяжный поверенный?
Отец: Нет. По моей специальности я - хлебник.
Чекист: Как?! Вы и не меньшевик и не адвокат?
Отец: Нет: я не меньшевик и не адвокат.
Чекист: Ничего не понимаю! У вас, в Таганроге, имеется брат?
Отец: Даже два.
Чекист: Как их зову г?
Отец: Владимир Давидович и Михаил Давидович.
Чекист: Михаил Давидович Вейцман?
Отец: Да.
Чекист: М. Д. Вейцман?
Отец: Да.
Чекист: Он - присяжный поверенный?
Отец: Да.
Чекист: Так это он! Простите, пожалуйста, гражданин: тут вышло небольшое недоразумение. Вы, конечно, свободны.
Отец: Могу идти?
Чекист (улыбаясь): Нет, гражданин, погодите минутку: так вас не выпустят. Вы, что думаете? что у нас можно свободно входить и выходить? Хороши мы бы были!
С этими словами он взял лежащий перед ним бланк, заполнил его, подписал, поставил печать, и протянув его отцу, прибавил:
- В дверях, при выходе, отдадите этот пропуск дежурному товарищу. Добрый вечер!
Что касается дяди Миши, то он, в течении четырех суток не возвращался к себе домой; но никакого обыска у него не сделали, и никто его не искал.
Все хорошо, что хорошо кончается!