Главная ИСТОРИЯ ЖИЗНИ РУССКОГО ЕВРЕЯ
История жизни русского еврея - Cтраница 56 PDF Печать E-mail
Добавил(а) Administrator   
05.02.12 16:05
Оглавление
История жизни русского еврея
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5
Страница 6
Страница 7
Страница 8
Страница 9
Страница 10
Страница 11
Страница 12
Страница 13
Страница 14
Страница 15
Страница 16
Страница 17
Страница 18
Страница 19
Страница 20
Страница 21
Страница 22
Страница 23
Страница 24
Страница 25
Страница 26
Страница 27
Страница 28
Страница 29
Страница 30
Страница 31
Страница 32
Страница 33
Страница 34
Страница 35
Страница 36
Страница 37
Страница 38
Страница 39
Страница 40
Страница 41
Страница 42
Страница 43
Страница 44
Страница 45
Страница 46
Страница 47
Страница 48
Страница 49
Страница 50
Страница 51
Страница 52
Страница 53
Страница 54
Страница 55
Страница 56
Страница 57
Страница 58
Страница 59
Страница 60
Страница 61
Страница 62
Страница 63
Страница 64
Страница 65
Страница 66
Страница 67
Страница 68
Страница 69
Страница 70
Страница 71
Страница 72
Страница 73
Страница 74
Страница 75
Страница 76
Страница 77
Страница 78
Страница 79
Страница 80
Страница 81
Страница 82
Страница 83
Страница 84
Страница 85
Страница 86
Страница 87
Страница 88
Страница 89
Страница 90
Страница 91
Страница 92
Страница 93
Страница 94
Страница 95
Страница 96
Страница 97
Страница 98
Страница 99
Страница 100
Страница 101
Страница 102
Страница 103
Страница 104
Страница 105
Страница 106
Страница 107
Страница 108
Страница 109
Страница 110
Страница 111
Страница 112
Страница 113
Страница 114
Страница 115
Страница 116
Страница 117
Страница 118
Страница 119
Страница 120
Страница 121
Страница 122
Страница 123
Страница 124
Страница 125
Страница 126
Страница 127
Страница 128
Страница 129
Все страницы


Дальше, ради курьеза, сравним три последующих фразы из определения материи, сделанной советским словарем, с одой Державина «Бог»:
Первые три строчки оды:


О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченья времени предвечный,

Тридцатая строчка:


Ты был, Ты есть. Ты будешь ввек.

Если слово, материя, в определении советского словаря, заменить Его святым именем, и если бы гениальный поэт не жил почти два века назад, я мог бы его заподозрить в плагиате у вышеуказанного энциклопедического словаря.
Если все логические построения и выводы атеистов-материалистов, невольно, приводят их к тому к чему, верующего монотеиста, приводит его вера, эта невольная, но необоримая и неизбежная конвергенция, может служить неплохим логическим доказательством Его существования. Добавим, что если невозможно определить «рационально» материю, то и утверждение, что все явления в природе рациональны, ни на чем не основано. Заключим: первый постулат материалистов не может служить даже постулатом, ибо ровно ничего не обозначает. Рассмотрим кратко их второй постулат. Повторим его: «Вселенная, со всеми ее сложнейшими и точнейшими законами, существовала всегда и будет существовать вечно: ей нет ни начала ни конца». Для подобного утверждения надо прежде всего определить: что такое вечность и бесконечность; но мы знаем, что это невозможно.
Заключим: в области веры ничего доказать нельзя, и каждый имеет право верить, или не верить, согласно своим чувствам и понятиям. Многие великие ученые были глубоко верующими людьми. Вспомним хотя бы Пастера. Здесь я хочу привести известный анекдот:
Великий ученый, с мировой славой, отец теории условных рефлексов, профессор, академик Павлов, был очень верующим православным. Однажды он шел по улице Петербурга, направляясь на заседание Академии Наук. У ворот большого дома, мимо которого он проходил, молодой дворник мел улицу. Этот последний не был, подобно многим его собратьям по ремеслу, безграмотным невеждой. Благодаря знакомству с некоторыми «передовыми» молодыми людьми, с которыми он частенько встречался в кабаках, и других подобных заведениях, он сильно развился и набрался новых идей. Кроме того он читал газеты, и при надобности умел бойко подписать свое имя. Когда седобородый ученый поравнялся с ним, в ближайшей церкви зазвонили колокола. Профессор Павлов набожно перекрестился. Дворник взглянул на него и улыбнувшись спросил:
- Дедушка, ты веришь в Бога?
- Верю, сынок, - тоже улыбнувшись, добродушно ответил великий ученый.
- Эх! темнота, темнота! невежество наше! - произнес горестно дворник, и вновь взялся за метлу, продолжая подметать улицу.
Профессор Павлов, быть может, и остановился бы побеседовать с «передовым» дворником, но он спешил: его ждали в Академии Наук.
Имея дело с гипотезами, а не с доказанными теориями, все мы: политеисты, монотеисты, атеисты, имеем право веровать, или не веровать, согласно своим убеждениям; но, с другой стороны, никто не должен сметь их насильно навязывать другим. В области недоказуемого, абсолютная терпимость обязательна. На этом основывается свобода совести, а без нее никакая другая свобода невозможна. Свобода - едина и неделима. Конечно, каждый из нас вправе, путем нормальной пропаганды, стремиться к распространению своих убеждений, но никто не должен насмехаться над чужими верованиями и кощунствовать.
Вина большевиков не в том, что они атеисты, это их неотъемлемое право, но в том, что они, с самого своего прихода к власти, стали бороться административными мерами со всеми формами религии. Они кощунствовали и издевались над верой и верующими, словесно и печатно, одновременно воспрещая всякую религиозную пропаганду, и преследуя ее всеми мерами, имеющимися в распоряжении диктаторов. Стал выходить иллюстрированный журнал: «Безбожник». Потом они, продолжая систематически притеснять всех служителей различных культов, принялись закрывать церкви, синагоги, мечети и прочие Храмы Божьи. На принудительных сходках и собраниях, перед согнанной насильно публикой, выступали малограмотные ораторы, говорили глупости, богохульствовали и издевались над верованиями других. Возражать им было опасно. Однако, расскажу про случай, имевший место в Москве:
На одном из таких собраний, перед аудиторией, состоящей почти исключительно из простых рабочих, молодой пропагандист воинствующего атеизма, в течении часа кощунствовал и насмехался над всем, что ни есть святого в душе человека. В заключении этот нахал заявил: «Если, дорогие товарищи. Бог существует, то после всего мною сказанного, я смело вызываю Его: пусть Он явится, и ударит, перед всеми вами, меня по щеке».
Среди общего смущения, поднялся со своего места, высокий, уже немолодой молотобоец, и развалистой походкой подошел к трибуне, с которой говорил оратор. Поднявшись на нее, и, обратившись к слушателям, он громким, но ровным голосом, с легким московским акцентом, произнес: «Зачем же, для такого дела, Господа то нашего беспокоить, это и я, за Него, могу сделать». За сим, среди гробовой тишины замершей залы, прозвучала мощная оплеуха.
Летом 1922 года в Таганроге советские власти начали закрывать одну за другой, православные церкви. Русское население волновалось, но до времени терпело: в городе еще оставалось несколько нетронутых церквей, и этого, пока, было достаточно. Комсомольцы, с пением антирелигиозных песен, являлись к напуганным священникам, и требовали у них сдачи церкви под клуб. В начале осени, незадолго до Рош Ашана, в нашу синагогу явилась группа таких молодых коммунистов (к великому стыду надо признаться, что все они были евреями), и распевая частушки, вроде:


Долой, долой: монахов, раввинов и попов!
Зачем нам синагога, когда есть комсомол!

велели вынести торы и священные книги, а все здание, с пристройками, им передать под клуб. Представьте себе горе моей религиозной бабушки! Но набожные евреи устроились: нашли не очень, правда, большую комнату, и превратили ее в место молитвы. В ней они и отпраздновали Рош Ашана и Йом Кипур, и там же стали собираться в пятницу вечером и в субботу. Несмотря на это, было очень жаль таганрогской синагоги, в основании которой участвовал еще мой прадед.
В середине октября, готовясь отпраздновать пятилетие большевистской революции, местные власти решили закрыть последнюю, очень чтимую русскими, церковь. Но тут случилось нечто непредвиденное: в день предполагаемого ее закрытия, перед нею собралось чуть ли не все православное население города, приехали, даже, крестьяне, из ближайших деревень. Начались причитания и плач женщин, послышались крики и угрозы по адресу властей. Большевики испугались, и церковь осталась открытой.
Увы! за еврейскую синагогу заступиться было некому.
К этому времени, с целью вызвать раскол в среде православного духовенства, советские власти образовали, так называемую, «живую» церковь, реформированную во вкусе нового режима. Этой церкви власти покровительствовали, а «мертвая» церковь», т. е. традиционная, терпела всяческие гонения. Много позже, при перемене Сталиным политического курса, в связи с оппортунистическими интересами текущего момента, эта «живая» церковь была им ликвидирована.
В 1924 году официальный поэт советского правительства, Демьян Бедный (Ефим Алексеевич Придворов), настрочил целую поэму: «Новый завет, без изъяна, евангелиста Демьяна». Демьян Бедный начинал свое произведение с повествования о том, как якобы, роясь в пыльной груде писаний отцов церкви, случайно разыскал:


«Евангелие от Иуды;
Которое писала рука
Любимого исусова ученика,
И пламенного еврейского патриота,
Иуды Искариота».

И т. д. У него, в конце концов, получалось, что Христос предал Иуду, а не наоборот.
О Марии Магдалине, считаемой православными святой и равноапостольной, он пишет:


«Мария Магдалина, известно в точности,
Была далека от непорочности».

И т. д. и т. п.

На протяжении многих листов, Демьян Бедный грубо издевается над Христом, его апостолами, и всем, что чтимо верующим русским человеком. Это грязное произведение было полностью напечатано в «Правде», перепечатано в других газетах, и после этого вышло отдельной книжкой, дешевого, общедоступного издания. Но подобное наглое хамство не могло остаться без ответа. Вскоре появилось, ходившее в списках по рукам, стихотворение, приписываемое известному молодому поэту, Сергею Александровичу Есенину (1895-1925). Оно называлось: «Ответ Демьяну Бедному», и в нем звучало все негодование, и вся боль оскорбленной души. Оно длинное, но я привожу его полностью:
«Ответ Демьяну Бедному»


Я часто думаю: за что его казнили?
На что он жертвовал своею головой?
За тем, что Рима враг, он, против всякой гнили,
Отважно поднял голос свой?


За тем ли, что в стране проконсула Пилата,
Где культом кесаря полны и свет и тень.
Он, с кучкой рыбаков из бедных деревень.
За кесарем признал одну лишь силу злата?


За тем ли, что себя на части разорвав.
Он к горю каждого был беспредельно чуток,
И всех благословлял, мучительно любя:
И маленьких детей, и грязных проституток?


Не знаю я, Демьян, в евангелье твоем
Я не нашел правдивого ответа…
В нем много бойких слов: ах, как их много в нем!
Но слова нет - достойного поэта.


Я не из тех кто признает попов,
Кто безотчетно верит в Бога,
Кто лоб свой расшибить готов
Молясь у каждого церковного порога.


Я не люблю религии раба.
Покорного от века и до века,
И вера у меня в чудесное слаба:
Я верю в знание и в силу человека…


Я верю, что стремясь по нужному пути,
Здесь, на земле, не расставаясь с телом.
Не мы, так кто-нибудь, ведь должен же дойти,
К, воистину. Божественным пределам.


И все-таки, когда я в «Правде» прочитал
Неправду о Христе, блудливого Демьяна,
Мне стало стыдно, будто я попал
В блевотину извергнутую спьяна.


Пускай Будда, Мойсей, Конфуций и Христос,
Далекий миф, мы это понимаем.
Но все-таки нельзя ж, как годовалый пес,
На все и всех захлебываться лаем.


Христос - сын плотника, когда-то был казнен,
Пусть это миф, но все же, когда прохожий
Его спросил: «Кто ты?», ему ответил он:
«Сын человеческий», а не сын Божий.


Пусть миф Христос, как мифом был Сократ,
Так что ж из этого и следует подряд.
Плевать на все, что в человеке свято?


Ты испытал, Демьян, всего один арест,
И ты скулишь: «Ах, крест мне выпал лютый!»
А чтоб когда тебе голгофский дали крест.
Иль чашу с едкою цикутой?


Хватило б у тебя величья до конца,
В последний час, по их примеру, тоже
Благословлять весь мир, под тернием венца,
И о бессмертии учить на смертном ложе?


Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,
Ты не задел его, пером, нимало:
Иуда был. Разбойник был,
Тебя лишь, только, не хватало.


Ты сгустки крови, у креста.
Копнул ноздрей, как толстый боров;
Ты только хрюкнул на Христа,
Ефим Лакеевич Придворов.


Но ты свершил двойной тяжелый грех:
Своим дешевым, балаганным, вздором,
Ты оскорбил поэтов вольный цех,
А малый свой талант покрыл большим позором.


Ведь там, за рубежом, прочтя твои стихи.
Небось злорадствуют российские кликушки:
«Еще тарелочку Демьяновой ухи.
Соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай».


А русский мужичек, читая «Бедноту»,
Где образцовый шрифт печатают дублетом,
Еще усерднее потянется к Христу,
А коммунистам, «мат» загнет при этом.




Последнее обновление 05.02.12 19:08