СПАСЕНИЕ ЕВРЕЕВ ФИНЛЯНДИИ

ИЛЬЯ ГИРИН

Еврейского вопроса в Финляндии действительно не было, как до XIX века там не было и евреев. До 1809 года Финляндия была провинцией Швеции, в которой евреям разрешалось жить только в четырех, собственно шведских городах (Стокгольме, Гетеборге, Норчепинге и, позже, в Карлскруне), соответственно, жить в Финляндии евреи не могли, хотя нескольким семьям это удалось. Запрет на проживание евреев был отменен только после провозглашения независимости страны в 1918   г . Тем не менее, в XIX веке в Финляндии появилась еврейская община, причем благодаря... императору Николаю I.

Дело в том, что при нем с 1827 года обязательная военная служба была распространена на евреев Империи, а потому они как солдаты российской армии попадали в Финляндию. Поскольку служба тогда длилась двадцать пять лет, солдаты-евреи зачастую теряли все контакты со своими местами рождения и после увольнения из армии им не оставалось ничего другого, как селиться там, где проходили их последние годы службы, в данном случае — в Финляндии. Во избежание связанных с этим проблем в отношениях с имевшим широкую автономию Великим Княжеством Финляндским, император Александр II в 1858 году «высочайше утвердил» указ, по которому демобилизованным солдатам, имеющим соответствующие документы, а также их женам, детям и вдовам разрешалось селиться в Финляндии.

Поскольку указ не делал различия по вероисповеданию, то право жительства в Финляндии было предоставлено всем уволенным в запас, включая евреев, мусульман и других нехристиан. К этим солдатам прибавились необходимые для функционирования общины раввины, меламеды, моэли, а так же «выписанные» из местечек жены еврейских солдат и родившиеся у них дети. Когда в 1918 году по настоянию маршала Маннергейма независимая Финляндия обеспечила евреям равные права с финнами, небольшая часть евреев, бежавших от гражданской войны в России, пополнила общину, насчитывавшую в 20–40-х годах ХХ века около 2000 человек.

Хотя советская историография рисует межвоенную Финляндию как фашистское или, в лучшем случае, профашистское государство, в действительности же независимая Финляндия была демократической многопартийной страной (запрет на деятельность Компартии был продиктован не классовыми — вполне легально действовавшие левые социал-демократы были ненамного умереннее коммунистов в своих социальных программах, — а национальными интересами: коммунисты не скрывали своей цели создать советскую Финляндию и присоединить ее к СССР), и в этом плане, она, как и Чехословакия, выгодно отличалась от всех остальных новых государств, созданных после Первой мировой войны на обломках бывших империй. Поэтому антисемитизм, столь характерный для т.н. «лимитрофных» стран, кроме Чехословакии, хотя и присутствовал в среде финляндских ультраправых, но ни поддержки, ни, тем более симпатий в широких кругах населения не снискал, а советско-финская, известная в Финляндии как «зимняя», война 1939–1940 гг. подорвала основной тезис финских антисемитов о том, что «все евреи — большевики, а значит, враги финской независимости».

Из 1700 евреев, проживавших в Финляндии на 1939 год, было призвано 260, т.е. практически все военнообязанные, из которых на фронте сражались 200 человек, 15 из них погибло, что в процентном отношении (8% от всех призванных и почти 1% от всего еврейского населения Финляндии) сделало потери финских евреев наиболее заметными среди всех остальных этнических групп.

Участие Финляндии на стороне Германии (в финляндской историографии — «летняя война») в Великой Отечественной войне никак не повлияло на положение евреев.

Во-первых, де-юре Финляндия не являлась союзником Германии, так как ее отношения с Германией были вызваны чисто военной необходимостью (СССР своих намерений и угроз относительно Финляндии не скрывал и после подписания Московского договора 1940 года, завершившего «зимнюю войну», на западные же демократии надежд не было, к середине 1940 года Франция была разгромлена, а Великобритания вела жестокую войну за свое существование), а не идеологией. Во-вторых, и правительство, и возглавлявший Высший совет обороны маршал фон Маннергейм сумели сохранить абсолютный суверенитет своей страны и ее демократическое устройство.

Так что положение евреев в стране не изменилось и в 1941 году: финляндские евреи служили в армии, еврейки — в женской вспомогательной организации «Лота», существует даже уникальная фотография полевой синагоги на фронте в районе реки Свирь в Восточной Карелии. В 1942 году, однако, над финляндскими евреями нависла смертельная угроза: печально известный «протокол Ванзее» не делал исключения для Финляндии, тем более, что к осени 1942-го большинство евреев в соседней Норвегии было уничтожено. К счастью, на стороне добра оказались два человека, влияние которых и спасло евреев Финляндии.

Первым был знаменитый врач и массажист д-р Феликс Керстен, известный в Европе как «доктор золотые руки». Д-р Керстен родился в Эстонии, потом переехал в Финляндию, где получил образование и которую считал своей родиной. Увлекшись входившей тогда в моду рефлексотерапией, Керстен уехал в Голландию, где постиг искусство китайской медицины у лучших специалистов-китайцев. Вскоре слава о «золотых руках» финского врача гремела по всей Европе, дошла она и до ушей Гиммлера, который обратился к нему в надежде спастись от своих проблем. Дело в том, что рейхсфюрер СС, несмотря на пропагандистскую шумиху о его «нордических характере и воле», был впечатлительным неврастеником, именно его неустойчивая нервная система служила причиной жесточайших спазмов желудка, возникавших после малейшего нервного напряжения и выбивавших Гиммлера из колеи на достаточно долгое время. Д-р Керстен своими методами рефлексотерапии сумел облегчить страдания рейхсфюрера, после чего Гиммлер сделал его своим личным врачом, а потом и конфидантом, и исповедником. Именно д-р Керстен, сопровождая Гиммлера в Финляндию, посоветовал финляндскому руководству, как поступать с требованиями своего пациента относительно евреев, и продолжал советовать дальше, одновременно отвлекая внимание рейхсфюрера от Финляндии под предлогом заботы о его здоровье.

Другим человеком был маршал фон Маннергейм. Узнав о том, что финская тайная полиция депортировала восемь евреев в Германию, маршал «выразил резкое недовольство вышеупомянутыми действиями, подчеркнув, что соглашаться с подобным требованием немецкой стороны унизительно для государства». Его заявления стали решающим фактором в намерении правительства отказать требованиям немцев. Тут необходимо сделать следующее отступление. На Западе и по сей день ходит версия о том, что евреи Финляндии спаслись из-за того, что в Берлине якобы «забыли» об их существовании. Это, мягко скажем, неверно по двум причинам.

Первая — нацистами была создана налаженная машина уничтожения евреев до последнего человека; причем бесперебойное, в полном смысле этого слова, функционирование ее обеспечивалось не какими-нибудь маньяками или опьяневшими от крови садистами, а классическими прусскими бюрократами, делом профессиональной чести и гордости которых было, чтобы ни один еврей не избежал своей участи, так что можно с полной уверенностью сказать, что бюрократы в Берлине, начиная с Эйхмана, не «забыли» бы Финляндию, даже если бы в ней жил один-единственный еврей. Вторая — то давление, которое Берлин оказывал на Хельсинки в течение почти двух лет, при этом используя такой рычаг, как угроза вызвать голод в Финляндии...

Людям, знакомым с высококачественными финскими продовольственными товарами, это может показаться странным, но до второй половины ХХ века, т.е. до внедрения в сельское хозяйство достижений научно-технической революции, Финляндия в силу своего климата и географического положения с большим трудом обеспечивала себя продовольствием, так что любые отклонение от нормы, будь то плохая погода или невозможность вовремя провести посевную или уборочную, например, из-за призыва крестьян в армию, ставили страну на грань голода.

Только в XIX веке голод поражал Финляндию несколько раз, став причиной смерти и эмиграции в США десятков тысяч жителей, и только разбросанность хуторов, естественным путем предотвратившая распространения неизбежного спутника голода — тифа, помогла Финляндии избежать гуманитарной катастрофы, аналогичной «картофельному голоду» в Ирландии. Дамоклов меч голода постоянно висел над страной, причем нитью, на которой он висел в этот раз, были германские продовольственные поставки, угрозой прекращения которых и пытался воспользоваться Берлин.

Окажись на месте руководства Финляндии менее стойкие люди, судьба евреев в стране сложилась бы печально, но ни Маннергейм, ни президент Рюти, ни премьер Рангелл на шантаж не поддались: на угрозы прекратить экспорт продовольствия Хельсинки пригрозил прекратить поставки финского никеля, жизненно необходимого для оборонной промышленности рейха, зная, благодаря д-ру Керстену, что Берлин пойдет на все, чтобы избежать этого, и тем самым выбили из рук Германии ее основной козырь.

Немцы все же продолжали настаивать на своем, но финны успешно использовали классические методы проволочек: в конце 1943 года президент Рюти заявил, что Финляндия согласна рассмотреть германские требования, но как демократическая страна не может решить этого вне парламента, повестка дня которого, однако, сверстана до конца года, и изменить которую нельзя, так как 6 декабря Сейм уходит на каникулы в честь Дня независимости и Рождества, так что вопрос о включении германских требований в повестку дня будет рассмотрен только в 1944, но вносить его или нет всецело зависит от парламентариев, которых куда больше заботит положение на фронте, где готовится наступление советских войск.

Примерно в таком же ключе проходили переговоры и в 1944 году до тех пор, пока наступление Красной Армии и последовавшие за этим перемирие и объявление Финляндией войны Германии не сделали их бессмысленными. Еврейская община Финляндии была спасена.

6 декабря 1944 года, в День независимости, президент и маршал Финляндии барон фон Маннергейм посетил синагогу в Хельсинки, где почтил память еврейских солдат и офицеров, павших в боях за Финляндию. Семь лет спустя, в 1951 году, когда престарелый маршал скончался, еврейская община страны собрала большую сумму денег в Детский фонд Маннергейма как знак благодарности человеку, обеспечившему и защитившему их гражданские права и саму жизнь.

Маннергейм в своих весьма объемных (только их весьма сокращенный русский перевод представляет собой книгу в 500 страниц стандартного текста) мемуарах отвел ровно одну (!) страницу описанию своей роли в спасении евреев, т.е. в событии, на котором другие политики сумели бы нажить политический капитал на десятилетия вперед. Д-р Керстен, спасший около 60 тысяч евреев, в свою очередь, написал о рефлексотерапии куда больше, чем о своей роли в их спасении.