ИЗГНАНИЕ САПОЖНИКОВ ИЗ ХРАМА

ВЛАДИМИР ЛИВШИЦ

Сейчас все знают, где в Ростове находится синагога.   А  в то, уже далекое социалистическое время предложение «пойти в синагогу» означало попить пива. Дело в том, что на углу Газетного и Баумана, за покосившимся деревянным забором, находилась пивная, которую называли «синагогой». Это был обыкновенный гадюшник, где продавались разбавленное жигулевское пиво и сушеная рыба. Поэтому в «синагоге» всегда было полно народу. Кроме местных алкашей, там бывали и приличные люди. К последним, конечно, относился и я.

Люди из числа приличных знали, что примыкающее к забору пивной серое двухэтажное здание — это синагога. Или бывшая синагога. В подвале дома какие-то люди шили обувь, массивная дверь всегда была заперта, свет никогда не горел. По этой причине здание синагоги было окутано тайной.

Грянула перестройка. Алкаши продолжали ходить к «синагоге»,  а  приличные люди стали заниматься делом. Я стал адвокатом. И вот однажды позвонил мне председатель Ростовской еврейской религиозной общины Иосиф Бакшан, или просто Йося. Он минут сорок рассказывал мне о трудностях жизни вообще (я об этом знал) и еврейской в частности (это тоже не новость),  а  в конце сообщил, что хочет выгнать сапожников из подвала синагоги ( а  это уже по моей специальности).

На следующий день мы встретились с Йосей в синагоге. В настоящей синагоге. Я уже много лет был евреем, но в синагогу попал впервые. Сначала я испытал благоговение, затем восторг и любопытство. Потом мне стало стыдно за себя, свое невежество, атеизм и пионерское прошлое.

Здание состояло на балансе соседнего домоуправления, у которого объединение «Ростовобувьбыт» или «Обувьснабсбытхренсервис», в общем, сапожники, арендовали помещение под обувной цех.

Стало смеркаться, в синагоге зажгли свет. Я увидел расписанные орнаментом величественные стены зала, балкон, множество книг в золоченых переплетах, людей в кипах. Некоторые из них тихо разговаривали между собой, другие покачивались в молитве, разговаривая с Б-гом.

Видя мою задумчивость, Йося сказал, что обращался ко многим адвокатам, но помочь никто не смог.  А  от кого же еще ждать помощи?! Хитрый Йося попал в цель. Я решил действовать.

РЕГИСТРАЦИЯ

В назначенный день мы с Йосей пришли в отдел юстиции получать свидетельство о регистрации Ростовской еврейской религиозной общины. Йося надел хасидский сюртук и шляпу. Он очень волновался. Вместе с нами стоял представитель баптистской церкви. Он тоже волновался. Это волнение объединяло конфессии. Первым в кабинет вызвали баптиста. Когда за ним закрылась массивная дубовая дверь, Йося, будучи не в силах одолеть волнение, спросил, где тут туалет и побежал в конец коридора. И тут нас вызвали. Свидетельство выдавалось на руки только руководителю религиозного объединения,  а  Йоси не было. Я надел на голову кипу и вошел в кабинет начальника отдела юстиции Ростовского облисполкома. Вдалеке я увидел ряд туловищ, выстроившихся за огромным столом. Поскольку мы с баптистами были первыми, кто после выхода закона «О свободе вероисповеданий» решил свободно вероисповедоваться на официальной основе, поступило указание вручать свидетельства торжественно. Одно из туловищ поднялось, и я услышал теплые слова о свободе религии и большой ответственности, которая в связи с этой свободой возлагается на меня, как на э-э... раввина (так, кажется?) этого религиозного объединения. Со стороны это было похоже на обряд во Дворце бракосочетаний. Мне предложили подойти к столу и расписаться. Я пошел и узнал в некоторых туловищах бывших сокурсников по юрфаку, рассмотрев в их глазах изумление. Начальник отдела юстиции вышел из-за стола, пожал мне руку и торжественно произнес: «Поздравляю вас, товарищ Бакшан, желаю вам успехов на почве...», тут наши глаза встретились, и он поперхнулся, забыв, на какой почве желает мне успехов. Мы смотрели друг на друга так, будто встретились в гей-клубе. Я сдвинул кипу на лоб, как лихой израильский казак, обозначая этим, что, мол, все в порядке, все свои, не пугайтесь, — «...на почве ортодоксального иудаизма», — тихо закончил начальник и вручил мне свидетельство № 2.

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел настоящий Иосиф Бакшан в широкополой шляпе. «Вы к кому, товарищ?» — спросил его кто-то из туловищ, но я грудью вытолкнул Йосю из кабинета.

Так ростовские евреи приобрели статус юридического лица.

В КОММУНАЛКЕ С БАЛАНСОДЕРЖАТЕЛЕМ

Дальнейшее было похоже не на бракосочетание,  а  на семейную жизнь с тещей под одной крышей. Нынешние владельцы здания синагоги — ни управдом, ни водопроводчик — вообще не знали, что такое синагога. Но как только речь зашла о том, что эту синагогу нужно отдать, они сразу озаботились государственным интересом.

Я проводил целые дни в архиве, собирая по крупицам сведения о том, как в 80-е годы XIX века евреи собирали деньги на строительство синагоги для солдат Екатеринославского полка, которым негде было помолиться. О том, как большевики отняли здание у общины,  а  затем сдали ей же в аренду часть здания. Потом договор аренды был расторгнут постановлением Андреевского райкома ВКП(б),  а  оставшаяся часть здания была отдана кукольным мастерским. Но вот в 1945 году где-то наверху решили, что евреи тоже пострадали во время войны и нужно сделать им приятное. ...И в бывшей солдатской синагоге разрешили отправлять естественные религиозные надобности. Но только тихо. Официально никто ничего не отдавал — просто не препятствовали тому, что евреи перекрыли крышу шифером, периодически ремонтировали фасад, оплачивали коммунальные услуги, налог на землю. Ну, и свечи зажигали по субботам. Так потихоньку и жили.

Разведка донесла, что маму главы администрации города зовут Рахиль. Это был шанс. В заявлении на имя главы администрации было указано, что теперь, в эпоху гласности и свободы вероисповеданий, хотелось бы получить здание синагоги назад. Помогите решить вопрос.

Я записался на прием и взял с собой Йосю, попросив его надеть на себя самое религиозное одеяние, которое у него имеется. И вот мы в огромном кабинете. Надо отдать должное Иосифу Бакшану — в его облике чувствовалась как минимум двухтысячелетняя скорбь еврейского народа. Он вел себя так, будто не мы,  а  сам глава городской администрации пришел к нему за советом, как правильно истолковать недельную главу Торы. Он не проронил ни одного лишнего слова. Впрочем, глава, прочитав наше заявление, вдруг сказал, что в силу некоторых обстоятельств (что вы говорите?!) он очень интересуется историей еврейского народа и наша просьба ему близка и понятна. Не откладывая дело в долгий ящик, он в левом верхнем углу заявления написал резолюцию для начальника городского Бюро технической инвентаризации: «Тов. Вейсенберг. Зарегистрируйте здание синагоги за Ростовской еврейской религиозной общиной. (Подпись. Дата)» — и отдал это мне в руки, чтобы сократить почтовый пробег.

Как должен чувствовать себя человек, который лег на операционный стол и приготовился к резекции желудка,  а  доктор дал ему таблетку и сказал, что теперь все будет в порядке?! Мы молча вышли из бывшего горкома КПСС, молча прошли квартал, и только потом Йося тихо попросил меня еще раз показать ему заветную бумагу с резолюцией. Я показал. На правом глазу Йоси появилась скупая мужская слеза,  а  потом прохожие видели, как бородатый мужчина в странном длиннополом сюртуке, сдвинув на затылок шляпу, обнимал другого мужчину. «Надо ж так напиться с утра!», — обронил кто-то.

Начальник городского Бюро технической инвентаризации тов. Вейсенберг тоже наложил резолюцию, угостил чаем, пожелал успехов на почве ортодоксального иудаизма и отправил к нижестоящему товарищу.

Но нижестоящий товарищ, плотно закрыв дверь кабинета, широко улыбнулся и сказал:

— Что, жиды, здание получить захотели? Щас получите!

Я оценил откровенность нижестоящего товарища и указал на две резолюции его начальников.

— Да они такие же, как ты, — открыл мне глаза на мир нижестоящий товарищ. И стал разъяснять, что для регистрации за общиной здания нужно сначала получить отвод земли под ним,  а  нормативной базы для этого еще нет. Поэтому придется с годик подождать, потом оценить здание, потом, может быть, выкупить его,  а  после этого...

ИЗГНАНИЕ САПОЖНИКОВ ИЗ ХРАМА

Дальше был суд, право собственности на здание было оформлено, зарегистрировано и обмыто по русскому обычаю. Мы вернулись к тому, с чего начали, — изгнанию сапожников из храма.

Через месяц инфляция заставила собственника повысить арендную плату вдвое. Еще через месяц объективные причины вынудили собственника значительно увеличить и эту сумму. Сапожники почувствовали тенденцию и прислали к Йосе делегатов. Делегаты объяснили, что шили тапочки и в кукольных мастерских, и во время сталинских репрессий, и во время хрущевской оттепели, и во времена брежневского застоя. Поэтому сапожники имеют себе на хлеб с маслом,  а  если нужно, могут сверху еще и икру намазать. Например, Йося ежемесячно будет получать часть икры и прекратит погоню за инфляцией. Йося сказал, что ему грязные деньги не нужны, и все будет по закону. «Зачем по закону? — взмолились сапожники, — давай по-честному!» Но Йося был непреклонен.

Судьбоносная встреча состоялась в кабинете замдиректора «Ростовобувьбыта» или «Обувьсбытснабхренсервиса», то есть у начальства сапожников. Фамилия замдиректора не оставляла сомнений, что он тоже интересовался историей еврейского народа.

В разговоре, кроме нас с Йосей, принял участие почтенный житель Ростова Миша Портной. В новом договоре сумма аренды была увеличена в десять раз. Замдиректора что-то посчитал на калькуляторе и сказал:

— Семь восемьсот, больше не могу.

— Это не разговор, — сказал Йося. — Десять.

Через час разговор зашел в тупик. Нужен был какой-то нестандартный ход.

Наконец, Миша понял, что настал его звездный час и, выдержав паузу, глядя при этом прямо в глаза замдиректора, произнес:

— Скажите, вы еврей?

Замдиректора швырнул ручку на стол и ответил:

— Десять. И через месяц мы уйдем.

Через пару месяцев сапожники ушли из синагоги.

ЭПИЛОГ

В синагоге появились другие, более энергичные люди. Туда приходит молодежь, которая не знает идиша, но учит иврит и английский, носит на груди серебряные Магендавиды, ездит в Израиль на каникулы и общается с раввинами, приезжающими на могилу Любавичского Ребе. Бизнесмены из числа приличных, вспомнили, что они не Михайловичи и Александровичи,  а  Моисеевичи и Абрамовичи, и стали помогать общине.

В синагоге теперь нет тайны, и у нее есть свой баланс. Но это уже другая история и другая культура.

И все-таки... Это не может быть совсем другим. Что-то должно оставаться. Старики, ходившие в синагогу полвека назад, передали мне свечку, и я хочу, чтобы она не погасла в моих руках. Я хочу ее донести и передать своим детям.