СТАТУС ЕВРЕЙСКИХ ОБЩИН В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

ИРМА ФАДЕЕВА

Евреи диаспоры во многих странах мира с древности жили обособленно, составляя самобытные этнорелигиозные общины. Их статус в том или ином обществе определялся и религиозным законодательством страны пребывания (в Средние века особенно жестким), и степенью толерантности этого общества, прежде всего его верхушки, формировавшей власть всех уровней. Но и в самые благоприятные для евреев эпохи и при самых лояльных к ним правителях они всюду были второсортными подданными.

Большую роль при такой системе играли личные отношения именитых и богатых евреев с верховной властью, несмотря на то, что эти отношения подчас принимали совершенно парадоксальный характер, — ибо чем большее влияние и связи имели отдельные евреи при дворе, тем большему риску подвергалась вся община в качестве коллективного заложника. Резня евреев в 1066 году в «благополучной» Гранаде начиналась как бунт против влиятельного еврея — визира.

Пользуясь главенством своих религиозных законов, обрекавших немусульман на второсортность, мусульманские толпы в Каире и других городах Ближнего Востока время от времени громили синагоги, церкви и дома, принадлежавшие евреям и христианам. Впрочем, надо отдать должное мусульманам Средневековья: подобные эксцессы все же не носили характера систематического преследования и травли, какие столетиями практиковались в средневековой Европе с благословения церковной идеологии.

Эксцессы в мусульманских странах того времени, конечно, не сопоставимы с массовым уничтожением на кострах и в застенках инквизиции еретиков — евреев и мавров — королевой Изабеллой. Действия «христианнейших монархов» Изабеллы (1474–1504) и Фердинанда II, ее мужа (1479–1516), вынудили к бегству тысячи евреев и мусульман. Но если маврам было куда бежать (они спасались у своих единоверцев в Северной Африке), то евреев нигде не ждали. Численность изгнанных из Испании евреев точно не установлена. Вероятнее всего, в Португалию, Францию, Италию, Северную Африку бежало около 300 тысяч человек. Эти страны тоже тогда отнюдь не были гостеприимны. Евреев преследовали по всей Европе, а в Северной Африке пришельцев грабили и унижали местные племена.

Но в эти тяжелейшие для народа годы у него неожиданно нашлось пристанище в Османской империи. Султаны без каких-либо ограничений допускали в свои владения изгнанных из европейских стран евреев, которых христиане уничтожали даже при попытках к бегству, а к местным евреям в османском государстве относились гораздо терпимее, чем в Византии. Есть предположение, что первоначально обосновавшихся в османском государстве беженцев-евреев было около 40 тысяч, но вскоре их число удвоилось за счет прибывших несколько позднее из Сицилии и Португалии. Для многих из них Османская империя на несколько столетий стала убежищем. Султану Баязиду II (1481–1512) приписывается фраза, оброненная в беседе с одним европейцем: «Не оттого ли вы почитаете Фердинанда мудрым королем, что он приложил немало стараний, дабы разорить свою страну и обогатить нашу?»

Каково же было положение еврейских общин — и ранее живших на территориях Балкан, Малой Азии и Ближнего Востока, и вновь прибывших в XV-XVI веках в пределы складывавшейся османской державы?

Ислам, нормы которого определяли бытие народов, населявших Османскую империю, в соответствии с Кораном допускал жизнь и отчасти имущественные права христиан и евреев — при условии соблюдения ими установленных мусульманских законов и уплаты соответствующих налогов. Статус зимми (христиан и евреев), по мусульманским законам, предусматривал известную терпимость властей к «людям Писания» («ахль-уль-китаб»). Но этот статус не был стабильным, поскольку в восточной деспотии, разновидностью которой стала Османская империя, жизнь любого человека, включая самого султана и членов его семьи, не была гарантирована от произвола отдельных лиц и группировок, располагавших на данный момент максимальным влиянием. Что касается имущества любого подданного — и мусульманина, и «неверного», то оно, по мусульманским представлениям, являлось достоянием Аллаха и его наместника на земле — султана-халифа. После смерти владельца крупные состояния обычно конфисковывались в казну. Наследникам оставляли то, что власти считали необходимым.

В османском государстве немусульманам разрешены были свободное отправление культа и жизнь по собственным религиозным законам. При завоевателе Константинополя Мехмеде II Фатихе (правил в 1444–1446 и 1451–1481 годах) существовали следующие немусульманские общины (миллеты): греко-православная, иудейская (есть сведения, что она формально сложилась к 1493 году или даже позднее) и армяно-григорианская.

В дальнейшем миллетов стало больше. Они просуществовали до окончательного развала империи в 1918 году.

Система миллетов не была изобретением османских правителей. Подобные обособленные этнорелигиозные общины в различных странах существовали задолго до них, в том числе на территориях Малой Азии, Балкан и Ближнего Востока, захваченных турками. Турки, по сути, весь период существования османского государства оставались народом-завоевателем. Война и управление находились в их исключительной сфере. Система внутренней автономии немусульманских общин, практиковавшаяся до них во многих мусульманских государствах, оказалась приемлемой и для турок, тем более, что в совокупности нетурецкое население империи составляло большинство.

Городская цивилизация покоренных народов с развитыми ремеслами и торговлей, в которых сами турки долгое время непосредственно не участвовали, давала большие налоговые поступления в османскую казну. Немусульмане платили подушную подать — джизье и поземельный налог — харадж. Подушной податью облагалась община, как таковая, а поземельный налог платили за участок в целом. Сумма налогов раскладывалась внутри общины и обычно взималась с каждого ее члена в соответствии с его платежеспособностью. От уплаты налогов освобождалось нетрудоспособное население. Раввины, по внутреннему распорядку общины, либо вовсе не платили подушный налог, либо вносили лишь половину требуемой суммы.

Помимо джизье и хараджа, немусульмане обязаны были платить так называемые «экстренные» денежные взносы — прежде всего, в случае военных действий (а их было немало), поскольку «неверные» не служили в армии. Для нужд той же армии, в частности для курьерской службы, требовалась поставка лошадей и других животных, которых использовали для гужевого транспорта. Немусульманин, имеющий коня, обязан был его отдать чиновнику или посланцу важного лица, которому этот конь вдруг понадобился. Весьма обременительными для немусульман были постои, практиковавшиеся теми же чиновниками при разъездах по стране. Столовались они тоже за счет хозяина.

Немусульман принуждали работать на строительстве крепостей, мостов, дорог. Они выполняли и другие многочисленные повинности. Дело доходило до того, что лицам, от повинностей уклонившимся, запрещалось заниматься своим ремеслом. К примеру, шести евреям — продавцам лекарств (актарам) власти запретили работать по той причине, что они якобы отказались от содействия армии. Вероятно, эти люди не захотели следовать за войском в ущерб собственным делам. Чтобы восстановить свои права на занятие ремеслом, им пришлось не только выполнить все первоначальные требования, но еще явиться к кади (мусульманскому судье) вместе со специально уполномоченными для этого чиновниками и двумя свидетелями-турками и подать прошение властям.

Иудеев и караимов обязывали нести караульную и дворницкую службу. Такая повинность для них существовала не только в османском государстве, включавшем до последней четверти XVIII в. и Крым, но в Литве и в Польше.

В Османской империи, как и в Российской, евреям запрещалось иметь в услужении лиц любого другого вероисповедания. Существовали предписания носить ту, а не иную одежду, обувь, определенный головной убор. Имели место и другие ограничения.

Мусульманин мог жениться на женщине-зимми, но мусульманка не могла выйти замуж за немусульманина, как не могла и быть у него в услужении. По той же причине мусульманин мог иметь зимми-раба или рабыню, но зимми не мог иметь раба-мусульманина или рабыню-мусульманку. Евреям и христианам запрещалось селиться в священных городах Аравии — Мекке и Медине.

В других городах они жили в отдельных, изолированных кварталах. Но в османском государстве не существовало еврейских гетто, а также запретов селиться во многих городах и землях, как в Европе.

Османская система миллетов являлась, по существу, и религиозной, и политической организацией, дававшей немусульманам возможность регулировать многие свои дела внутри общины. Глава ее, избираемый членами миллета, был не только религиозным, но и светским лидером. После избрания он утверждался султаном и управлял делами общины его милостью.

Есть сведения о том, что главный раввинат в Стамбуле был учрежден по инициативе испанских иммигрантов в начале XVI века, а власть главного раввина первоначально ограничивалась лишь пределами этого города. Главный раввин (хахам-баши), как и главы других немусульманских миллетов, отвечал за сбор налогов, а в чрезвычайных обстоятельствах ходатайствовал за членов общины перед османскими властями. Его функции отчасти были сходны с теми, какие возлагались на представителей иностранных держав. Правда, бывали случаи, хотя и очень редкие, когда Порта вмешивалась в избрание главы миллета, отказываясь утвердить неугодного кандидата.

Члены религиозной общины адресовали свои жалобы и прошения главе или совету миллета. И только после обсуждения на совете глава миллета подавал эти документы в султанскую канцелярию. В делах о браке, разводе, наследовании имущества, образовании, благотворительности, при возникновении других гражданских проблем миллет обладал самостоятельной юрисдикцией. Евреи и христиане имели собственные школы, больницы, суды, странноприимные дома.

Хотя народы различных конфессий жили в одном государстве, фактически они следовали разным внутриобщинным законам и обычаям, что порождало постоянные межобщинные конфликты. Но ни одна община не могла нарушить нормы, предписанные ей исламом. Турки использовали в своих целях межобщинную напряженность, однако старались держать ее под контролем во избежание могущих вспыхнуть в одночасье волнений, подчеркивая и в первой трети XIX века: «Согласно Корану, все райяты имеют одинаковые права и привилегии, и только мусульмане являются их хозяевами».

Немусульмане вплоть до середины XIX века, как правило, не могли получить должность в административной иерархии, зато выходцы из этих общин, принявшие ислам, бывало, поднимались по административной лестнице довольно высоко. Исключение на службе султанов составляли иудеи и христиане, занимавшие должности переводчиков, медиков, сборщиков налогов и таможенных пошлин, иногда даже советников и дипломатов.

Сказанное может создать впечатление, будто турки обращались с немусульманским населением как с иностранцами, тем более что делами миллетов при Порте ведал реис-уль-кюттаб (некий аналог министра иностранных дел). Здесь в самом деле есть определенное сходство, поскольку нормы ислама допускали относительную терпимость к «неверным» лишь на условиях их полного подчинения, но эти нормы никогда не признавали их равными мусульманам, будь они подданными султана или иноземцами. Именно такие догмы ислама в XIX и в XX веках стали камнем преткновения для реформирования безнадежно слабевшей государственной системы, а также для неоднократно предпринимавшихся попыток консолидировать разнородное в этнорелигиозном плане население империи. Несостоятельной оказалась сама доктрина османизма, доктрина единого отечества мусульман и иноверцев.