НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ИСХОДЕ

ЮРИЙ КОРОГОДСКИЙ

Вера Ильинична не хотела уезжать. Уговоры дочери и сдержанное возмущение зятя никак не могли на нее повлиять. В новой Литве многое было чужим и незнакомым, подчас даже угрожающим. Но уезжать все равно не хотелось. Могилы мужа и сестры, ясные жизненные перспективы для внука, привычный климат и уклад жизни. Все это трудно оставлять, даже когда очень нужно...

Вошедшая в альманах «Егупец» (№ 12) повесть Григория Кановича «Вера Ильинична» дает читателям возможность размышлять об экзистенциальном выборе, выпавшем на долю каждой советско-еврейской семьи в конце восьмидесятых — начале девяностых годов. Если все уезжают, то как быть тем, кто уезжать не хочет? Если страну покидают все родственники, друзья и знакомые и исчезает привычный круг общения? Если на родине твои близкие вдруг становятся «оккупантами» в глазах соседей и властей? Если все это так, но уезжать все равно не хочется?

Нет, Вера Ильинична никуда не хотела уезжать. «Ни в Израиль, ни в Германию, ни в Америку. Никуда. Разве что на еврейское кладбище к мужу — Ефиму или на староверское — к сестре Клавдии». Но жизнь трудно остановить. И любимый внук, встречающийся с литовкой, плохо понимает, что ожидает от него бабушка. Нет, конечно, есть рядом с ней ее ровесницы, подружки по кладбищенскому одиночеству. Они хорошо понимают друг друга, у них общие заботы и тревоги.

Повесть   Г .Кановича на примере обычной жизненной ситуации разворачивает перед нами масштабную картину того, что в еврейской среде получило короткое, но емкое название «выезд». Исход евреев из стран бывшего Советского Союза идет уже не первый десяток лет. Последние пятнадцать из них стали примером массового отъезда из страны. Филолог Ш.Маркиш назвал когда-то нашу общину «усыхающей ветвью». В повести описан один из типичных эпизодов этого «усыхания». Муж — еврей, жена — «полукровка», их сын — «советский» молодой человек с непонятной даже для него самого национальной принадлежностью. Плюс русская бабушка, не желающая уезжать из «националистической» Литвы.

 Г .Канович передает с помощью прозы то, что невозможно описать сухими рядами статистических выкладок о количестве репатриантов и их возрасте, поле и национальном составе. Сомнения, колебания, тревоги и заботы. Чувства простых людей, не понимающих куда в одночасье исчез мир, в котором они жили.

Возможно, в будущем мы сможем более беспристрастно представить глубину эмоциональных потрясений, охвативших людей, выросших в Советском Союзе и увидевших его крах. Особенно трудно было детям военных и первых послевоенных лет. Полученное ими воспитание слишком отличалось от того, что стало модным в девяностые годы. Поэтому и отторжение сильно, и частые посещения кладбища — это только один из способов ухода от реальности. Но от жизни не спрячешься. Проходит время, и Вера Ильинична это понимает. «Ей никуда не хотелось ехать, но чем стремительней приближался день отъезда, тем реже она заговаривала вслух о своем решении остаться с Ефимом и со ставшей привычной, как колики в груди, чужбиной».

Нет, уезжать Вера Ильинична не хотела ни под каким предлогом. И дело даже не в том, что она не еврейка. Просто на старости лет никуда уже не хочется уезжать. Тем более в такую незнакомую и непонятную страну, воюющую со всеми своими соседями. Но все изменилось в одночасье, когда Вера Ильинична узнала, что ее дочь Илана больна и мужчины, зять и внук, могут остаться сами в чужой стране. Споры прекратились раз и навсегда. «От своих решений, глупых или неглупых, Вера Ильинична отказывалась редко. Решит что-нибудь — и как ножом отрежет».

И вот семья Веры Ильиничны приезжает в Израиль. На новом месте все внове. Но дочь и зять находят работу, внук уходит в армию, становясь настоящим израильтянином. Веру Ильиничну мало успокаивает то, что он служит в пустыне Негев, пожалуй, самом безопасном регионе маленького Израиля. На сердце все равно неспокойно. Плохие предчувствия терзают ее. Неродной Израиль в виде «воюющего» ЦАХАЛа угрожает тихому счастью Веры Ильиничны, забирает ее внука к себе. И как ответ на эти затаенные страхи — весть о переводе ее внука Павлика на службу в район ливанской границы.

Ливан — это не Негев, и бедуины пустыни — это не боевики «Хезболлы». Разница становится быстро ощутимой. Ранение, ампутация, психологический шок Веры Ильиничны, ощутившей всю правдивость своих предчувствий. Чужой Израиль позвал к себе ее семью, вырвал ее саму из привычного круга жизни, а теперь сделал калекой ее внука — единственного, кто мог по-настоящему воспользоваться благами переезда.

Говорят, книги любят читать, потому что в них многое не так, как в жизни. Красивее, занимательнее, интереснее. Повесть  Г .Кановича интересна как раз по другой причине. Все или почти все, что в ней описано, очень похоже на судьбы людей, так не вовремя оказавшихся на переломе истории.