ЕВСЕКЦИЯ

АНАТОЛИЙ КАРДАШ

Начало в № 1(68)

В годы революции Одесса явила всплеск еврейской жизни. Выходили еврейские газеты и журналы на русском языке и идише. Их выпускали сионисты и «Бунд» — они тогда составили большинство в правлении еврейской общины. Одесса в 1917–1919 гг. — центр издания книг на иврите: здесь вышло в свет 109 наименований, во всей остальной России — 79. В городе открылась и школа с преподаванием на иврите. Действовали спортивное общество «Маккаби» и музыкальное общество «Ха-Замир», в киностудии «Мизрах» снимались фильмы на еврейские темы. Школа молодежного движения «Ха-Халуц» готовила будущих поселенцев в Палестине. В 1919-м туда отплыли из Одессы очередные 630 эмигрантов.

Вышли на сцену и евреи-социалисты, деятели победившей революции. В городе, где треть жителей — евреи, как им не играть ведущую роль? Юдовский руководил в Одессе в 1918–1919 гг. Военно-революционным комитетом и Совнаркомом, Гамарник был в 1920–1923 гг. председателем губернского комитета коммунистической партии.

Еврейские вопросы в СССР решали еврейские секции компартии (евсекции). Коммунисты евсекции, горя мечтой о будущем без наций, азартно корчевали свои национальные корни. Иврит объявили «реакционным» языком, еврейскую религию — мракобесием, еврейские праздники и обычаи высмеивались, в издревле выходную по еврейской традиции субботу стали практиковать показательную работу на «субботниках». Подверглись гонениям и запрету сионистские партии и «Бунд», еврейские организации и движения. Пресеклась всякая национальная самодеятельность евреев.

Прибитая гражданской войной Одесса в начале двадцатых годов вымирала от голода. Местная пресса сообщала, как сводку с фронта выкрикивала: «Положение ухудшается с каждым днем. Голод увеличивается. Среди еврейского населения голодает 90%... На кладбище ежедневно привозят трупы людей, умерших от голода на улицах. Смертность среди детей моложе 14-летнего возраста ужасающая. Более половины обречены на голодную смерть. Одних детей из погромленных мест, которые жили прежде в детских приютах, насчитывается свыше 3000... Большое количество детских приютов закрыто» («Рассвет», № 7, 28.05.1922). Итог за полгода: «Число смертных случаев среди евреев в Одессе за первую половину 1922 года составляет 20000, т.е. 10% еврейского населения Одессы» («Рассвет», № 23, 17.09.1922).

Но у еврейской революции свои заботы. «Евсекция ком. партии в Одессе предприняла меры для пресечения попыток создания культурных и социальных организаций со стороны некоммунистических элементов. Еврейские коммунисты утверждают, что все некоммунистические организации являются замаскированными организациями сионистов и клерикалов. Недавно Евсекцией были закрыты еврейский спортивный клуб и комитет медицинской помощи» («Рассвет», № 35, 10.12.1922).

Сионистам — особое внимание. Из архивных свидетельств: «Я, Рам Цви, родился в 1911 году в г. Одессе... Я учился в детском саду на иврите. Позднее учился в школе, где преподавание велось на иврите. Эту школу закрыли, и с 5-го класса я стал учиться в русской школе... Я состоял в детской подпольной сионистской организации «Сафим ха-шомер ха-цаир». В 17 лет за принадлежность к этой организации я был репрессирован, с 1929 по 1954 год. 4 ареста и 5 решений особого совещания — вот чем «уплатила» мне советская власть за мою сионистскую деятельность...».

1925 год. Битва вокруг Бродской синагоги. «Рассвет», № 13, 29.03.1925: «Некоторые подробности о закрытии Бродской синагоги 6 марта; по предписанию исполкома из храма были вынесены предметы культа, свитки Торы. По этому торжественному случаю город был украшен флагами, фабрики и заводы не работали. Собранным на манифестацию рабочим председатель губисполкома Кудрин произнес речь. Он, Кудрин, не сомневается, что среди присутствующих найдутся «шпионы», которые сообщат за границу, что советская власть творит насилия над верующими. Но власть этого не боится».

«Рассвет», № 14-15, 9.04.1925: «Бродская синагога, национализированная большевиками и превращенная в еврейский пролетарский клуб, возвращена еврейской общине по распоряжению ЦИКа Украинской республики. На решение ЦИКа повлияла петиция тысяч евреев Одессы, ходатайствовавших о сохранении этой стариннейшей и красивейшей синагоги в России».

«Рассвет», № 16, 19.04.1925: «Недавнее постановление украинского правительства о возвращении Бродской синагоги еврейской общине отменено ЦИКом СССР 9 апреля. В заседании ЦИКа выслушали две приехавшие из Одессы делегации — от еврейской общины и от еврейского пролетариата. Первая доказала, что синагога является религиозным центром одесского еврейства. Вторая — что синагога обслуживает небольшую группу еврейской аристократии и буржуазии и что все еврейское пролетарское население Одессы нуждается в помещении для клуба как центра еврейской культурной жизни в городе».

Зато: «В Одессе основан еврейский пролетарский университет с отделами социально-экономическим и техническо-биологических наук. Для поступления требуется уметь читать и писать по-еврейски и знание 4-х правил арифметики» («Рассвет», № 3, 17.01.1926).

В противовес ошельмованной «старине» Евсекции выдвинули «пролетарскую культуру идиша». Одесса — впереди. Здесь на идише говорили во многих учреждениях, даже в судах и милиции. На идише работали школы, библиотеки, педагогический техникум, еврейская партийная школа, выходили периодические издания; в университете открылся факультет идиша. В праздник десятилетия революции, 7 ноября 1927 года, открылся музей еврейской культуры. С 1935-го функционировал Одесский еврейский театр. Но и культура идиш недолго торжествовала, уже к концу 1930-х ее учреждения стали сникать и исчезать. Евреи как народ были призваны раствориться во вненациональном безличии.

Нельзя сказать, что эта политика встретила сколько-нибудь серьезный протест евреев. Закрытию синагог в Одессе сопротивлялась лишь горстка старых прихожан да раввинов. Еврейские рабочие на фабриках и заводах сотнями подписывались под петициями к властям с просьбой превратить синагоги в клубы модных тогда безбожников и центры «культурного отдыха», которые и вправду очень способствовали просвещению.

При закрытии в 30-е годы последних одесских синагог повторялась технология, отработанная в 1925 г. на Бродской синагоге.

1932 год. В марте горсовету пишут рабочие коллективы (швейная фабрика им. Воровского, обувная фабрика им. Октябрьской революции и др.), что синагогу надо передать под Дворец культуры безбожников. Сотни подписей, 90% — евреи, они даже русский текст просьбы подписывают на идиш. И горсовет откликается постановлением 9 мая, отмечающим, что синагогу посещают только двести человек, а закрыть ее просит рабочий класс в количестве 5019 человек, в том числе евреи.

Кажется, в 1934 г. (по архивному документу даты не понять) в ЦИК пишут уполномоченные главной синагоги Царгородский и Циклис, что «до революции в Одессе находилось 9 синагог и 50 молитвенных домов...» и, мол, оставьте хоть что-нибудь. 16 января 1935 г. в ЦИК летит срочная телеграмма: «От имени десятков тысяч верующих просим оставить единственную оставшуюся в Одессе синагогу на далекой окраине города».

На войне как на войне. «Спілка Войовничих Безбожников» (в переводе с русско-украинской смеси на русский «Союз воинствующих безбожников»), сражаясь против возвращения верующим уже отобранной синагоги, пишет в ЦИК, что в ней пили и торговали, «обнаружены а) бутылки с водкой 16 и без водки 19, б) табак и папиросы, в) весы и гири, г) часовая мастерская, где часовой мастер укрывался от финотдела... Возвратить синагогу — это значить дать торжествовать классовому врагу... СВБ категорически протестует против возвращения Одесской синагоги, что политически будет неправильным. Отв. секр. Облсовета СВБ (Дикий)».

Когда после возвращения Абы из колымского концлагеря в семье Брауншвейгских, безрелигиозной, накрепко забывшей еврейские обычаи, вдруг засветился пасхальный вечер, Аба добыл невесть где тайно выпекавшуюся мацу, устроил торжество. Так взыграло еврейство в бывшем чекисте, пробудилось что-то от канувшего в небытие еврейского детства на Волыни, от Абиного дяди — казенного раввина.

Аба: «Я в 20-е годы почти со всей семьей порвал. Местечковые евреи, сопли, вши, чеснок, дальше синагоги не ступят, у нас новый мир, свобода, долой! И начальство не поощряло: работники органов должны только советской власти служить. Вот московская сестра Фрума, я ей даже не писал все годы. А сейчас, когда в Москве незаконно бываю, когда прежние друзья душевные, с кем спирт пил и картежничал ночами, боятся поздороваться — Фрума требует, чтобы я у нее останавливался. Еще сосиской какой-то подкармливает, и сама ведь нищая, девять детей, мать-героиня, а жевать нечего. Кто свой? Мы кричали: партия, товарищи, а вышло — родня. Та самая, местечковая. Просто евреи».

Так Аба говорил после обжига души ГУЛАГом в конце 1940-х годов. А в 1920-1930-е... Корчевали контру, чистили путь в светлую даль. Троцкий, известно, будучи на вершине власти, объявил гордо: «Я не еврей, я — революционер». На всякого мудреца, говорят в России, довольно простоты. Не провидел он превращение революционной тачанки в теплоход «Ильич» — золушкиной кареты в тыкву.

Абу несла та же тачанка, хотя еще когда глядел в одесском порту на корму «Ильича», который уволакивал в изгнание Льва революции, колыхнула Абу некая тревога. Не свернул Аба со стези, но инстинкт сносил его со стремнины в относительно тихие заводи: в экономический отдел ЧК, где не пахло ни кровью, ни порохом, а позднее в управление шоссейных дорог, приписанное к ЧК, — вовсе мирное поприще: перевозки, графики, грузовики... Служил Аба исправно, знак почетного чекиста заработал, поднялся в замы начальника республиканского управления. Но отстранялся — не по уму, не с обдуманной опаской — от общего бодрого марша, даже — белой вороной среди руководства — избегал в партию вступить... А линию ее еврейскую одобрял, ну разве что с мелкими оговорками.

И как не одобрять? Советская власть, изничтожая еврейское своеобразие, одновременно ликвидировала притеснение евреев. В 1920-е годы нэпа — новой экономической политики относительной свободы торговли и промыслов — евреи-«нэпманы» составили подавляющее большинство коммерсантов и ремесленников. В 1920—1930 гг. тысячи евреев пришли на промышленные предприятия, где прежде никогда не было евреев-рабочих. Евреями оказалась и почти половина одесской интеллигенции.

Волна ассимиляции вынесла советских евреев на просторы интернациональной культуры, творимой новым динамичным обществом. Виднее всего еврейские интеллигенты проявились в русской литературе: одесские авторы, в большинстве евреи, создали ее так называемую юго-западную школу.

К.Паустовский вспоминал об одесской газете 1920-х годов «Моряк»: «В газете было шестьдесят сотрудников — журналистов, капитанов, писателей, масленщиков... матросов, гальюнщиков и поэтов.

В ней сотрудничали Бабель и Семен Юшкевич, Катаев и Шенгели, Эдуард Багрицкий и Славин, Семен Гехт и Андрей Соболь. Ильф в то время работал, кажется, монтером и еще не задумывался над литературным будущим. ...Катаев ходил в прожженной шинели, пахнувшей карболкой и сыпняком, и в линялой турецкой феске. Он напечатал в «Моряке» рассказ «Сэр Генри и черт». Рассказ был романтичен и страшен...

Почему именно из Одессы, а не из Киева или Саратова появилось столько талантов?.. Одесса — это Левант. Это Черное море, теплые ветры с Босфора, бывшие греческие контрабандисты и негоцианты из Пирея. Итальянцы-гарибальдийцы, капитаны и портовые грузчики-банабаки. Богатства всех стран, влияние Франции, гетто на Молдаванке, бандиты, ценившие превыше всего остроумие, седоусые рабочие с Пересыпи, итальянская опера, воспоминания о Пушкине, акации, желтый камень, цветы, любовь к анекдоту и страшное любопытство к каждой мелочи. Все это — Одесса. Но главное — море... Черное море выбросило этих писателей в жизнь, как дарит берегам самые разные вещи — от поющих раковин до сорванных с якорей плавучих мин, разносящих в пыль прибрежные скалы».

Типичным для той поры интернационализма явилось совместное создание двух одесситов, еврея И.Ильфа и русского Е.Петрова, бессмертного литературного героя с еврейской фамилией и одесской интонацией, умного, обаятельно-нахального, смешного и трагичного Остапа Бендера. Он был порождением одновременно и прежней ироничной азартной блестящей Одессы и наступившей революционной эпохи, ломавшей старое представление о придавленном еврее. И замечательно определили авторы то время, когда «евреи были, а еврейского вопроса не было». Осуществленная утопия! Мечта евсекций.

...Она и до сих пор часто грезится. Зажмуриться бы только покрепче, чтобы Шоа не мешала. Сделайте нам красиво!..

В отрывках из документов сохранены стиль и орфография оригинала.