Армия, от которой отвернулся народ

Одно из наиболее известных произведений израильской литературы последних лет - роман Рона Лешема "Бофор" вышло на русском. До этого книгу, в оригинале называющуюся "Есть ли рай" успели перевести на 15 языков, включая китайский, и издать в 24 странах.

Русский перевод был сделан в Израиле. Тут же книга увидела свет - ее подготовило   к  печати одно из крупнейших издательств страны, "Змора-Бейтан". Редакторами книги стали Рина Жак и Лариса Казакевич, а переводчиком - Зеэв Бен-Арье, бывший посол Израиля в Белоруссии.

О "Бофоре" больше знают по одноименному фильму, который был номинирован на "Оскар", но, увы, так и не получил приз. Но в сценарий поместилась лишь малая часть романа,  к  тому же, намеренно "стерилизованная", лишенная израильского колорита. Такой фильм можно снять о солдатах любой воюющей страны. Книга же рассказывает именно о ЦАХАЛе - народной армии, от которой отвернулся народ.

Сейчас этот процесс приобрел столь ярко выраженные формы, что не заметить его просто невозможно. Достаточно вспомнить бывшего начальника кадрового отдела ЦАХАЛа генерала Элазара Штерна. Он постоянно жаловался СМИ на молодых израильтян, которые под любыми предлогами уклоняются от призыва и шумно боролся со знаменитостями - певцами, артистами и топ-моделями, - которые не только сами не носили форму, но и призывали других последовать их примеру. До того, как выйти в отставку, генерал то взвешивал возможность призыва в армию уголовников с "легкими" статьями, то собирался сократить список болезней, дающих освобождение от срочной службы. Ни одна из этих идей в итоге не была реализована, но вектор движения общества они обозначили очень точно.

В 2000 году, когда происходят события, описываемые в романе, явление было менее заметным, но уже существовало. Было оно и в начале Первой ливанской войны. Рон Лешем считает, что начало было положено намного раньше: ни Шестидневная война, ни тем более война Судного дня практически не нашли отражения в израильской литературе. (Косвенное подтверждение этой мысли можно найти в живописи, там немота, поразившая израильских писателей, проявилась в тот же период в форме отказа от фигуративной живописи и перехода  к  абстрактной).  К  концу второго тысячелетия эта немота распространилась на всю страну.

Дело зашло настолько далеко, что даже для самого автора - израильтянина до мозга костей, 5 лет прослужившего в армии, пусть в штабе, но в офицерском звании, Ливан оставался terra incognita. Его книга началась с фразы про "наш fucking Сайгон", походя брошенной одним из военных, когда Лешем, тогда уже журналист "Едиот ахронот", прибыл в Газу после начала второй интифады. Если попытаться передать суть "Бофора" одной фразой, то, наверное, лучше всего подойдет "ты сидишь в своем тель-авивском кафе и даже не включишь радио, чтобы узнать, не убили ли меня в Ливане". По крайней мере, Лешем несколько раз повторил ее на пресс-конференции, посвященной выходу русского перевода. Не раз эти слова попадутся читателю и в самом романе.

Лешем также добавил, что в отличии от Америки, где каждый военный конфликт, в котором участвуют США, обязательно находит отражение в книгах и фильмах, в тот период, когда он решил взяться за перо, в Израиле тема героизма была ограничена рамками Холокоста. Говорить о мужестве на примерах из новейшей израильской истории, было не принято. Лешем решил изменить ситуацию. Насколько это ему удалось - вопрос спорный. В книге рассказывается о самом непростом периоде Первой Ливанской, когда наш уход из "зоны безопасности" стал очевиден не только генералам, но и рядовым. В такие времена солдаты не мечтают о славе и маршальских жезлах, они озабочены только выживанием. Но и в этой ситуации трусы спасают себя, храбрецы - других.

Герой книги, Эрез, - несомненный храбрец и столь же несомненный alter ego автора. Парень из провинции, не слишком образованный, никак не тянущий на интеллектуала, впитавший все предрассудки, которые заменяют мировоззрение обитателями небогатых кварталов. Как сказал Бен-Арье, его мир - мир простых истин. Например, что мужчина должен сражаться за свою страну. Его речь нельзя назвать сложной, но ее почти невозможно передать на другом языке. Переводчику пришлось решать непростую задачу, с которой до него пытались, каждый по-своему, справиться люди, готовившие издание книги в других странах: "причесать" разговоры, насыщенные не слишком известными в большом мире израильскими реалиями, нецензурными выражениями, молодежным и армейским сленгом. Можно сказать, что Бен-Арье повезло: в современном русском существует похожий пласт. А вот во Франции, как рассказал позже Лешем, ближайшим аналогом, которым воспользовался переводчик, оказался сленг молодежных бандитских группировок из парижских пригородов.

Но lost in translation - трудности перевода - были и раньше, когда Лешем только сочинял свой роман. Слова Эреза, как ни парадоксально это звучит, могла понять только часть израильского общества. Несмотря на гиперкоммуникабельность израильтян, у каждого из которых полстраны в родственниках и знакомых, несмотря на обязательную службу в армии, Ливан оставался для многих тайной за семью печатями. Солдатам было трудно говорить о войне с теми, кто не воевал. "Есть ли рай" стал своего рода справочником, Hell for Dummies, путеводителем по аду для чайников. Вот почему Лешем придает большое значение русскому переводу. Он считает, что получить такой справочник гораздо важнее для русскоязычных израильтян, чем для жителей других государств, для которых наши проблемы - в лучшем случае повод для ленивой перебранки на каком-нибудь интернет-форуме.

Тут Лешем совершенно прав: взгляды на войну и мир у репатриантов из бывшего СССР, особенно тех, что приехали в Израиль в зрелом возрасте, и уроженцев страны сильно отличаются. Во время пресс-конференции, Лешем удивился, услышав вопрос корреспондента о том, почему в книге нет храбрецов. С его точки зрения отважных поступков в книге хватает, более того, после выхода романа на иврите его персонажей даже обвиняли в излишней брутальности и агрессивности. Но мы, воспитанные на другой литературе, вряд ли согласимся с этим утверждением.

Полдесятилетия назад "Бофор", который читала без преувеличения, вся страна, стал мостиком между разными частями израильского общества, разделившегося  к  тому моменту на три части: тех, кто считал, что у нас есть Армия обороны Израиля, тех, кто видел в ней "армию оккупации" и тех, кто называл ее "армией депортации". С появлением русского перевода этот мостик протянется и  к  выходцам из бывшего СССР. Может быть, он поможет народу Израиля стать сплоченнее, а значит - сильнее.