ПОСЕРЕДИНЕ ЗЕМЛИ СИБИРСКОЙ

И.КАРПЕНКО

Начало в № 20 (159)

Самое главное, что вскоре здесь начинаешь понимать: Сибирь — это нечто особенное и обособленное, к остальной России относящееся как-то косвенно. Соответственно, и евреи сибирские, иркутские отличаются.

К примеру, специалиста по кошерному забою птицы и скота везде называют «резником», «шойхетом»,   а  в Сибири для него придумали свое красивое слово — «резака» (с ударением на первом « а »). Да, «рубаха-парень», «резака-парень»...

И сто, и двести лет назад, попадая в эти края из черты оседлости, евреи встречали другую жизнь: их ждали не только суровый климат, незнакомая природа, новая материальная и духовная культура, но и иное отношение, отсутствие предвзятости и, что очень важно, непреодолимой и всегда удручающей бедности существования.

Усвоив себе чисто русское наречие, переменив несчастный польский костюм, который насильно был навязан как национальный, — общественная жизнь евреев потекла свободно. Ввиду такой светлой перспективы евреи сделались гостеприимными и честными гражданами в городах и селениях Сибири. (Гудович, «Быт евреев в Сибири», 1871).

Вспоминая жизнь своих дедушек и бабушек, члены иркутской общины утверждали: евреев в Сибири не притесняли так, как в Белоруссии, на Украине или в России (да-да, Сибирь и Россия — совсем не одно и то же...).

Конечно, бывало по-разному. В той же книге Войтинского и Горнштейна говорится, например, что при генерал-губернаторе Горемыкине (1889–1900) «полиция знала, что притеснение евреев всегда будет оценено как служебное рвение».

Самое удивительное заключается в том, что иркутские евреи получают удовольствие и от своего еврейства, и от своей «сибирскости». Вернее, от этого «дуализма».

Владимир Рабинович рассуждает на эту тему по-научному:

— Различные исследователи независимо друг от друга отмечают появление в Зауралье новой этнокультурной общности — «сибирские евреи».

По мнению Владимира Юльевича, сибирские евреи были не ассимилированы,  а  «окультурированы». Впервые эта идея, что «мы — другие», «мы, сибирские евреи, отличаемся от других евреев», появляется уже в середине XIX века. Те, кто сюда приезжал, получали свободу, здесь был более высокий жизненный уровень. Причем богатство реализовывалось в том числе в меценатстве, благотворительности и поддержке иноверцев, в отсутствии антисемитизма (даже при наличии официального антисемитизма).

Что ж, коренной сибирский еврей, или еврей-сибиряк, — это круто! Это звучит гордо!

Темой исследований Владимира Рабиновича стали в основном евреи-предприниматели Иркутска. Когда-то этот город называли Восточным Парижем. Другое его название — Сибирская Венеция, потому что город расположен на реке.

 А  вот Евгений Соломон — руководитель программ иркутского Еврейского культурного центра — свои поиски ведет вне зависимости от «чинов и сословий», объектом его описания стал еврейский Иркутск минувшего ХХ века.

Соломон делает то же, что когда-то, на рубеже XIX–XX веков, делал иркутский раввин Бейлин: записывает исторические свидетельства реальных людей, сохраняя крупицы памяти о безвозвратно уходящем прошлом.

Тогда, в начале ХХ века, бесценные материалы, собранные рабби Бейлиным, вошли в книгу «Евреи в Иркутске». Сегодня исследования Евгения Соломона издаются в виде научных сборников: вышло несколько выпусков под общим названием «Живая история семей и родов иркутской еврейской диаспоры».

Вот, например, рассказ одного из респондентов Евгения Соломона — знакомого нам Григория Трубникова. Численность еврейской общины к 1924 году он оценивал в 25 тыс. человек, что, считает Евгений Шулимович, подтверждается другими информаторами, но не совпадает с данными официальной статистики.

Что же касается социальной структуры иркутского еврейства 1920-х, то Трубников подчеркивает:

— Иркутский еврей — это, прежде всего, ремесленник. ...Хотя были и такие известные коммерсанты, как Кальмеер, Беркович, заводчики братья Островские.

При общине в те годы работало училище, в котором изучали идиш и иврит и куда принимали детей из бедных и многодетных семей: мальчиков учили сапожничать,  а  девочек — шить, «чтобы дети были ремесленниками, как их родители».

Согласно архивным материалам, в 1927 году в Иркутске существовали три иудейские общины. Говоря об иркутской общине периода 1924–1931 годов, старожилы в первую очередь вспоминают ее духовный центр — синагогу на улице Карла Либкнехта (надо сказать, российским синагогам «везет» на улицы с этим именем). Здесь собирались иудеи не только из Иркутска, но и приезжие из Баргузина, Нижнеудинска, Витима. Из воспоминаний мы также узнали, что в Иркутске существовал свой еврейский район или, как иначе его называли, «добровольная черта оседлости». Эта «черта» проходила по улицам 1-й Иерусалимской, Байкальской, набережной реки Ушаковки.

В городе сохранилось немало еврейской недвижимости. Вот дом Зисманов на улице Карла Маркса (бывшей Большой), построенный в конце XIX века. В нем располагалось родовспомогательное учреждение (сейчас здесь областной эндокринологический диспансер). Основателем династии был Соломон Зисман, и здесь работал его сын Леонтий с женой Верой Зисман — первой в Иркутске женщиной-врачом. В областном диагностическом центре и сегодня работает Елена Зисман — представительница той самой славной врачебной династии.

Кстати, Илья Ромм тоже был прекрасным врачом и отцом выдающегося кинорежиссера Михаила Ромма, иркутянина. Но пройдемтесь дальше по бывшей Большой улице: здесь находилась клиника Бергмана, здесь — фотография и типография Лейбовича,  а  неподалеку — частная гимназия Горцейт. Вот и здание страхового общества «Россия», на полу — звезды Давида. Сейчас здесь расположен Иркутский краеведческий музей.

Вот дом Семена Кальмеера — купца первой гильдии, почетного гражданина Иркутска, гласного городской думы. На Урицкого — бывшей Пестеревской — находились известный в городе магазин готового платья Мерецкого и пассаж братьев Юцисов.  А  это доходный дом Давида Кузнеца, тоже купца первой гильдии, — его арендовали железнодорожники; аптека Воллернера (как и в других городах, профессия провизора в Иркутске была «еврейской специальностью») — ее интерьер превращен в мини-музей, магазин Рафильзона — главаря воровской шайки, со временем ставшего хозяином крупного ювелирного магазина.

В июне 1879 года состоявший сплошь из деревянных сооружений Иркутск потрясло страшное бедствие — пожар уничтожил 75 кварталов. Сгорела тогда и новая синагога, вполне готовая к лету 1879 года: жуткий пожар «оставил одни лишь стены от почти законченной постройки», как сказано в документах из Городского архива.

Увы, этот пожар в истории иркутской синагоги не был последним — через 125 лет здешний Дом молитвы постигло то же несчастье. «Официальная причина пожара — электропроводка, — рассказывает рав Аарон Вагнер. —  А  неофициальная — пьяный сторож...»

За три столетия проживания евреев в Иркутске здесь существовали три еврейских кладбища. Самое старое — Иерусалимское, самое молодое — Новоленинское.

Игорь Пикерский, президент Еврейской национальной культурной автономии, рассказывает:

— Все надгробия убрали в середине 1960-х, причем совершенно варварски. Часть их ушла на отделку зданий. Например, если подойти к памятнику Ленину, то с одной стороны можно увидеть буквы на иврите.

Одно из кладбищ находилось на территории нынешнего ЦПКиО («танцы на костях» — так комментируют иркутяне местоположение этого парка), другое — на углу улиц Большой Русиновской и 1-й Иерусалимской (сейчас здесь Театр кукол и сквер). Еще одно еврейское кладбище — Лисихинское, появившееся в конце XIX века на Лисихинской горе. Кладбище сохранилось по сей день.

Несмотря на то, что в 1905– 1906 годах тотальных погромов Иркутску удалось избежать, жертвы молодчиков из «черной сотни» были и здесь. Некоторые захоронения на Лисихинском относятся как раз к тому периоду. Вот на одном постаменте — два одинаковых памятника, соединенные изящной аркой: Исай Григорьевич Винер. Яков Григорьевич Винер... скончался 25 октября 1905 года... скончался 25 октября 1905 года... от роду 21 год... от роду 19 лет... сыновьям от родителей.

Два брата, один — гимназист, другой — студент, возвращались с митинга в железнодорожном управлении, убиты черносотенцами.

На Лисихинском кладбище находится могила Леонтия Самойловича Миля, отца известного иркутянина — основателя отечественного вертолетостроения Михаила Миля. Специалисты подсчитали: каждый пятый вертолет в мире — его детище. Дед Михаила Миля, Самуил, был из кантонистов: 25 лет отслужив на российском флоте, осел в Сибири. Отец — железнодорожный служащий, прежде чем обосноваться в Иркутске, 20 лет проработал на золотых приисках; мать Миля была зубным врачом.

Жили Мили на Зверевской улице, рядом с семьей знаменитых впоследствии Франк-Каменецких. Со старшим из братьев, выдающимся физиком и астрономом Давидом Франк-Каменецким, Михаил Миль сохранил дружбу до конца дней (оба скончались в 1970 году).

На Лисихинском (к тому времени закрытом) есть и захоронения книг после пожара в синагоге в 2004 году. Это бедствие случилось 9 ава. Но, говорят в иркутской общине, произошло чудо — ни одна Тора не сгорела!

«Сибирский» раввин Аарон Вагнер говорит, что иркутским кошерным мясом снабжается десяток городов региона:

— Очень важно, чтобы кошерное мясо было доступным. Мы привлекаем спонсоров, и, если на базаре куры стоят 70–80 рублей, у нас — около 100. Дороже всего на 10% — за счет того, что община часть расходов берет на себя.

— У нас есть очень хорошая программа: когда кто-то попадает в больницу, из общины навещают этого еврея, приносят ему сок, фрукты, — продолжает ребе. Мы никого не оставляем без внимания. Если община — это семья, то семья должна помогать.

Однако главная забота раввина Вагнера — «сибирская стройка века», старая иркутская синагога на Либкнехта, 23. После пожара 2004 года здание синагоги решили перестроить заново, сохранив при этом первоначальный внешний вид, ведь это — памятник архитектуры.

Рав Аарон показывает, где будет миква,  а  где — кошерная кухня и благотворительная столовая. По центру — выставочный зал с музейной экспозицией, на втором этаже — кабинет врача, интернет-клуб, учебный класс, комната для молодежи, библиотека.

От здания осталось только четыре стены, внутри же, по сути, новая постройка. Тем не менее внешний вид синагоги будет сохранен в мельчайших деталях:

— Мы сняли штукатурку и посмотрели, какого цвета старая. Кто мы такие, чтобы менять цвет, раз наши предки решили сделать именно такой?..  А  здесь были два больших квадратных окна — нам пришлось уменьшить их и сделать так, как было первоначально, на фотографии 1890 года.

В иркутской общине мы поняли, что глагол «кашеварить» означает «готовить кошерную пищу»,  а  «кашевар» — это специалист по ее приготовлению! И каша тут ни при чем...

На заседаниях Клуба кошерной кухни милые иркутские дамы учатся готовить. Ведет кулинарный мастер-класс ребецн Дорит Вагнер.

— У нас в клубе не еврейская кухня — у нас кошерная кухня. Неважно, какой «национальности» то или иное блюдо — индийское, американское, китайское... Все можно приготовить по правилам, кошерно — так, чтобы мы могли это есть и чтобы было вкусно!

Сама Дорит очень любит японскую кухню, особенно ей удаются суши.

Путешествие по Восточной Сибири подходило к концу. Этот край сплавил когда-то историю разных народов в единую историю, присвоив им суровое и гордое имя: «сибиряки». Здесь из кантонистов, каторжных и ссыльных ашкеназов, заезжих из разных стран и сторон «ловцов удачи» выкристаллизовывалась отдельная «нация» под названием «сибирский еврей».