ГОРОДУ И МИРУ

О еврейской культуре и культуре евреев, национальном языке и литературе, истории и перспективах альманаха «Егупец» — наш диалог с главным редактором издания, литературоведом Мироном Петровским.

— Мирон Семенович, начать беседу мне хотелось бы не с представления журнала,   а  с портрета вашего читателя. Кто он, каков его средний возраст, культурные горизонты, в какой мере его мировоззрение определяется этническим началом (журнал ведь называется именно «Егупец»,  а  не «Київ» или «Киев»)?

— Почему «Егупец»? Я думаю, что каждый читатель Шолом-Алейхема,  а  среди его читателей — не только евреи, знает, что в своих рассказах он изобразил Киев именно под этим именем. Егупец — это, собственно говоря, Египет — земля Изгнания. Мы приняли это название для альманаха как ироническое, поскольку говорить о сегодняшнем Киеве с его совершенно другой национальной политикой — говорить о Киеве, как о земле Изгнания, можно только в ироническом ключе. Я надеюсь, что эту иронию адекватно воспринимают и наши читатели.

В сущности, «Егупец» — не еврейский альманах в том смысле, что он не является собранием текстов на языке идиш — языке, на котором говорили местные евреи. На наших глазах попытка уничтожить целый народ закончилась если не гибелью самого народа, то, по крайней мере, гибелью его языка. Мы вполне отдаем себе отчет, что исчезновение языка идиш на территории Украины есть результат совместных усилий двух сил — Гитлер убил читателей,  а  Сталин — писателей. Насколько мне известно, читателей, владеющих идиш, сегодня практически нет,  а  последние литераторы, пишущие на этом языке, с трудом находят и читателей, и издателей. Так или иначе, но в послевоенной Украине языками, на которых функционирует культура евреев, остаются лишь русский и украинский. Вот и получается, что ядро читателей «Егупца» — украинские и неукраинские евреи, преимущественно (но не исключительно) зрелого возраста.  А  в принципе «Егупец» — издание для «всех, кто интересуется», как пишут в аннотациях.

— Мы говорим о культуре евреев или еврейской культуре?

— Это очень непростой вопрос, поскольку даже в самой его постановке мы оперируем трудно определимыми понятиями. Думается, что сейчас ни один мудрец не даст нам достаточно объективных дефиниций на этот счет. Более того, я в своей редакторской практике закрываю глаза на возможное различие между этими понятиями. Мы с коллегами видим «Егупец» как киевский альманах с некоторым еврейским акцентом (в разных смыслах этого слова). Акцент этот выражается в преимущественном внимании к еврейским темам и проблемам во всех заявленных нами жанрах. При этом нам бы не хотелось превращать журнал в своего рода «культурное гетто». Во всяком случае, редколлегия старается следовать принципу «Городу и Миру», где Город — это наш Киев. То есть — Егупец в том понимании, которое я пытался сформулировать, отвечая на Ваш первый вопрос. Как задание, которое надо решать, «Егупец» отмечен чертами начала — ведь киевлянин 1950–1980-х годов просто не поверил бы, что в Киеве может выходить газета или журнал, так сказать, еврейской ориентации.

— Если можно, несколько слов о структуре альманаха...

— Структурно «Егупец» строится по образцу наших любимых «толстых» журналов 1960–1980-х годов, прежде всего, по типу тогдашнего «Нового мира», который был для нас либерально-демократической звездочкой на консервативном советском небосклоне. В духе этой традиции «Егупец» включает рубрики «Художественная проза», «Поэзия», «Критика и публицистика», «Мемуаристика», «Эпистолярия» и «Искусство». Одна из сквозных, неявных рубрик — это еврейская литература и творчество писателей-евреев в русской, украинской и других национальных литературах. Поэтому в альманахе можно встретить, например, публикации о Доне Аминадо (Аминодаве Шполянском) и Семене Юшкевиче или переводы произведений таких авторов, как Юлиан Тувим, Януш Корчак или Станислав Ежи Лец. Это еще одна примета того, что вопрос о разнице между культурой евреев и еврейской культурой в «Егупце» редуцирован, ослаблен, смазан, при полном понимании того, что вопрос этот, возможно, существенен. И что ответить на него я не могу. Быть может — пока не могу.

Выходящий два раза в год альманах по самой своей сути не может откликаться, например, на текущую политику. Поэтому «егупецкая» проблематика с необходимостью сдвинута в сторону если не всегдашних, то уж во всяком случае «долгоиграющих» проблем. Ни о какой «вневременности» не может быть и речи — просто свою связь со временем «Егупец» выражает иначе, другими средствами. Если угодно — всей совокупностью своих усилий.

— Какие публикации Вы могли бы отнести к «золотому фонду» «Егупца»?

— Ну, «золотой фонд» — это чересчур громко сказано, однако за годы существования альманаха в оборот было введено некоторое количество весьма достойных текстов. Нам, например, удалось опубликовать знаменитую пьесу С.Ан-ского «Диббук» — знаковое произведение, сыгравшее огромную роль в истории еврейского театра. Опубликованная и поставленная в свое время на идиш, на иврите и английском, пьеса не сохранилась в своем первоначальном русском варианте. Русский «Диббук» был известен только в обратном переводе с английского. И вот однажды нам был предложен разысканный уже в наши дни оригинальный текст этой пьесы вместе с отменной вступительной статьей. Целый ряд художественных и нехудожественных произведений из архивохранилищ были воспроизведены в «Егупце» как памятники, увы, прекратившейся культуры. Систематически, из номера в номер мы пытаемся представить читателю литературное наследство идишистских писателей, которые пали жертвами сталинского террора. Речь идет, прежде всего, о знаменитой «киевской группе» еврейских писателей и поэтов — Переце Маркише, Ицике Фефере, Давиде Гофштейне и Давиде Бергельсоне, Лейбе Квитко. Как киевский альманах мы считаем своим долгом познакомить современного читателя с наследием этих авторов в русских или украинских переводах.

«Егупец» опубликовал произведения, значение которых, на мой взгляд, выходит далеко за пределы буквально понимаемого «киевского круга»: прозу Гелия Снегирева, Светланы Алексиевич, Бориса Хазанова, Григория Кановича, Фридриха Горенштейна. Стихи Миколы Лукаша и Моисея Фишбейна. Публицистику Сергея Аверинцева и Вадима Скуратовского.

Своей удачей «Егупец» считает открытие новых замечательных авторов, назову чрезвычайно дорогое для меня имя Инны Лесовой. Когда мы впервые пригласили Инну к участию в альманахе, у нее уже было опубликовано около десятка романов и повестей за рубежом,  а  в родном Киеве — ни единой. Первая же вещь Инны Лесовой в «Егупце» привлекла серьезное внимание читателей и критики — оказалось, что в Киеве живет замечательный мастер прозы, которого мы совершенно не знали.

— Чем отличается «Егупец» образца 1995 года от последних номеров журнала? И в каком направлении Вы намерены двигаться дальше?

— Начинали мы хоть и не робко, но на ощупь, по наполеоновской методе: сначала завязать драку,  а  потом посмотреть, что из этого выходит. Сформированная за редакционным столом программа при реализации совершенствовалась, дополнялась, корректировалась. Это была, так сказать, «битва в пути». Но постепенно альманах приобретал определенную структуру,  а  там и репутацию, и сегодня уже целый ряд весьма почтенных и уважаемых авторов просятся на наши страницы. Это тем более ценно, что «Егупец» — безгонорарное издание, все средства уходят на типографские нужды. Все чаще приходится отвечать на вопросы о возможности приобретения альманаха. Хотя «Егупец» — не научное,  а  популярное издание, я все чаще нахожу ссылки на наши публикации в научной литературе, что, безусловно, свидетельствует об уважительном отношении к нашему изданию.

За эти годы альманах из тощей тетрадки вырос во внушительный и многоцветный (не только в полиграфическом смысле) том. К тому же, многие наши публикации впоследствии перерастают в отдельные издания — за «Егупцем» тянется внушительный книжный шлейф. Благодаря взаимодействию Центра иудаики НАУКМА и Института иудаики с издательством «Дух і Літера» отдельными книгами выходят произведения, первоначально заявленные на страницах «Егупца», — такие, скажем, как романы Инны Лесовой и Гелия Снегирева, очерки Селима Ялкута, переводы Валерии Богуславской или литературоведческие исследования Шимона Маркиша. Сегодня у нас есть читатели по всей Украине, в Израиле, в Германии и Соединенных Штатах. Без опасения получить упрек в претенциозности, можно говорить о международном альманахе «Егупец» — это соответствует и авторскому, и читательскому кругу. В каком направлении двигаться дальше? Делать то же, только лучше.

— «Егупец» изначально позиционировался как двуязычный журнал. Что это — естественная дань стране проживания или принципиальная позиция? Не секрет, что национальный язык евреев Украины преимущественно русский, как, скажем, национальный язык чешского еврейства начала XX века — немецкий. Плохо это или хорошо — другой вопрос. Вы полагаете, их заинтересует Рильке даже в великолепном украинском переводе Фишбейна?

— Я ухватываюсь за предложенный Вами пример: художественный уровень переводов Фишбейна столь высок, что и прославленные создатели переведенных им произведений только поцокали бы языками, если бы имели возможность познакомиться с этими переводами. Не говорю уже об оригинальном творчестве Фишбейна, о его лирике, глубоко украинской и глубоко еврейской одновременно. Контрвопрос:  а  всякий ли читатель-украинец может наслаждаться стихами Рильке в изысканных переводах Фишбейна или Бажана?

Я вижу беду не в том, что большинство евреев Украины русскоязычное,  а  в том, что средний культурный уровень — большинства ли, меньшинства ли, но весьма ощутимой части, — уж очень средний. Она, эта часть, — в силу исторических условий — усвоила не вершины русской культуры,  а  ее имперский кич, ее советский ширпотреб. И свою человеческую, свою национальную позицию помышляет в русле и средствами этого кича. Другими словами: свою антиимперскую, демократическую, национальную сущность осмысляет вполне имперскими средствами — и не видит в этом противоречия. Не думаю, что деятельностью «Егупца» можно преодолеть предрассудки этого рода, но несомненно, что его деятельность предполагает преодоление этих предрассудков. В этом смысле присутствие в «Егупце» текстов на русском и украинском языках — не дань конъюнктуре,  а  принципиальная позиция. В любом случае культурная работа ( а  именно таковой мне хотелось бы видеть нашу работу) должна быть направлена «на повышение»,  а  не только «на потребу».

— Позвольте «рыночный» вопрос — насколько активно покупается «Егупец», есть ли у него постоянные подписчики? Проблема рентабельности в данном случае вторична, просто постсоветский еврей, как правило, не привык платить за еврейские культурные ценности. Хотя в советское время он охотно расставался с энной суммой в обмен на того же Фейхтвангера, не говоря уж о более «дефицитных» авторах.

— Мне кажется, что это, скорее, не еврейская,  а  социальная проблема. После неслыханного, беспрецедентного информационного бума на пике так называемой «перестройки», когда периодические издания взвинтили тиражи до многих миллионов, начался резкий и болезненный спад. Тиражи прославленных изданий упали до загадочного минимума, и тысяча экземпляров ( а  именно таков тираж «Егупца») выглядит уже вполне солидно. На том социальном сломе литература (и кинематограф), занимавшие центральное место в культуре, передвинулись к периферии,  а  другие явления — скажем, телевидение и эстрада — продвинулись к центру. Можно долго и подробно мотивировать эти перемещения, но для простоты скажем, что общество словно бы объелось информацией и хочет расслабиться.

К тому же, система связи издателя с книгопродавцом разрушилась и только сейчас начинает восстанавливаться. Возможность получать информацию из Интернета («Егупец» тоже, как сейчас принято говорить, «вывешивается» в Интернете) понятным образом влияет на книготорговлю. Ясно, что в таких условиях издание, подобное «Егупцу», не может быть коммерческим и продолжается только на дотационной основе. Часть тиража поступает в продажу по умеренной цене, что лишь частично покрывает расходы. Другая — значительная — часть тиража распространяется бесплатно: альманах рассылаем по еврейским общинам, университетам, библиотекам, культурным организациям. Хотелось бы отметить и прямое обращение к киевским читателям, которые регулярно приходят на наши презентации, что одновременно является способом общения с нашей аудиторией и средством некоей корректировки издательских намерений. Таким образом, альманах функционирует не только как печатное издание, но и как культурное учреждение. По моим наблюдениям, те читатели, которые обзавелись хотя бы одним номером альманаха, стараются не пропустить следующие. Становятся читателями-коллекционерами...

— Напоследок позволю себе банальность: какие открытия нас ждут в следующем, 17-м номере «Егупца»?

— Ну почему же банальность? По крайней мере, для меня и моих коллег, с которыми вместе мы бьемся сейчас над составлением нового номера, это остроактуальный,  а  никак не банальный вопрос. Надеюсь, что семнадцатый «Егупец» представит читателям повесть о гибели лубенских евреев во время фашистской оккупации. Автор повести, Раиса Плотникова, сама жительница Лубен, свое художественное повествование об этой малоизвестной странице Холокоста построила на основе документального материала и свидетельских показаний, которые сама же и собрала. Для того же номера знаменитый бард Александр Городницкий, ученый и поэт, предложил цикл стихотворений, что-то вроде «Еврейских мелодий». Ну  а  об остальном умолчу. Должна же быть в ответе на этот вопрос какая-то интрига...