ЖИЗНЬ В БОРЬБЕ

СЕМЕН ШЕХТМАН

На собрании организации ветеранов спорта, созданной по инициативе известного спортсмена и тренера Советского Союза и Украины по фехтованию С.Я.Колчинского (ныне покойного), мое внимание привлек могучего телосложения мужчина. Он сидел в инвалидной коляске,   а  рядом стояла красивая, изящная женщина. Познакомились.

— Я Роговой Ефим Моисеевич, мастер спорта по классической борьбе, — представился он, —  а  это моя жена — мастер спорта по художественной гимнастике Надежда Степановна.

Вскоре мне посчастливилось побывать у них дома в двухкомнатной квартире, расположенной на третьем этаже без лифта. Одна из комнат — это что-то вроде кабинета и спальни Ефима Моисеевича. В ней компьютер со всеми необходимыми приставками, набор спортивных снарядов и только ему известных приспособлений для ежедневных тренировок. Там же галерея портретов родных и близких людей. Здесь мы проговорили с ним несколько часов, вернее, говорил он,  а  я внимательно слушал его рассказ о жизни, времени, о себе и друзьях. Прощаясь, он дал мне четыре довольно увесистые книги своих воспоминаний, сказав при этом: «Здесь все написано».

Ефим его не помнит, ему не исполнилось тогда еще и двух лет. Но именно этот год, как стрела, выпущенная их вражеского лука, пронизывает всю его жизнь, да и все его книги. Год, действительно, был страшным в жизни семьи. В 1937 году его отца, проходившего службу в штабе Киевского военного округа, объявили «врагом народа» и расстреляли. Его самого через год отправили в приют для детей репрессированных родителей,  а  мать — Марию, работавшую бухгалтером, выгнали с квартиры, уволили с работы и конфисковали все имущество.

В августе 1941 года, благодаря стараниям брата отца, его с матерью взяли, чуть ли не в последний эшелон с эвакуированными, который привез их на полустанок Кинель-Черкасы Куйбышевской области. Кстати, в семье родителей его отца, проживавших в селе Григорьевке Сумской области, было 13 мальчиков и 3 девочки. В живых остался лишь один – подполковник Генрих Роговой. Трое братьев попали в мясорубку репрессий, остальные погибли на фронтах Великой Отечественной войны.

— Ну что ж, сынок, — сказала мать, оказавшись на перроне незнакомой станции, будем жить, как все люди. Отца нам уже никто не вернет.

Но не тут-то было, жизнь, как у всех не получилась — длинные руки тогдашнего НКВД достали их и там. Мать с сыном отправили в ссылку, где они пробыли до 1947 года. Неизвестно, что было бы с ними, если бы начальником их отделения в лагере не назначили Ивана Тимофеевича Шмелева. Узнав, что Мария Роговая финансист по специальности, он предложил ей должность главного бухгалтера своей организации. Не все, оказывается, и в НКВД были бездушными роботами.... Шла обычная лагерная жизнь, описанная ее участниками в сотнях воспоминаний, очерков, рассказов и даже романов. Мать работала от зари до зари,  а  сын, в свободное от учебы время, помогал ей.

Много раз я задумывался над тем, почему люди, прошедшие ссылки и лагеря по-разному потом относились к своей Родине. Одни начинали мстить за насилие над своей личностью и до конца жизни становились в оппозицию к власти. Другие — продолжали жить интересами страны и вносить посильный вклад в ее процветание. Видимо, любовь к Отчизне у одних была наигранной, у других же она впитывалась, как говорится, с молоком матери и позволяла переступать через унижения и оскорбления. Они, в том числе и мой собеседник, понимали, что обиды, порой страшные, нанесены им были не государством,  а  некоторыми ее руководителями, осужденными потом всем народом.

— Почему Вы решили обо мне писать? — поинтересовался Ефим Роговой.

— Родина должна знать свои Личности, — отвечаю, — далеко не каждая семья насчитывает двух мастеров спорта.

Сошлись мы на том, что он и есть та самая Личность, основная тяжесть становления которой выпала на 1947–1957 годы. Радость, с которой он с мамой вернулся из ссылки, омрачилась тем, что в Киеве их никто не ждал. Клеймо семьи «врага народа» было с них смыто лишь в 1957 году, когда разобрались — кто есть кто.

В 1949 году, опять же при помощи брата отца, они переехали в родной город, и Ефим стал учеником 25-й киевской мужской средней школы. Раздельное обучение привело тогда к тому, что мальчишки, прошедшие «школу» детей войны, объединялись в различные группы, далеко не интеллектуальные. В первый же день учебы его окружила компания соучеников, вывернула карманы, избила, да еще обозвала «жиденком»... Ему стало обидно, не столько от синяков, сколько от оскорблений. Мать его была украинкой, да и его в лагере называли украинцем — прибыл-то он с Украины. Ефим принял вызов.

В классе никто не мог сравниться с его, не по годам, физическим развитием. Он свободно выжимал двухпудовую гирю, мог десятки раз подтянуться на турнике или отжаться от пола. «Все, — пишет ветеран в своих воспоминаниях, — с сегодняшнего дня я буду сопротивляться насилию по отношению к себе. Я переступлю грань, которую из-за жалости к тем, кого я должен ударить, защищая себя, не делал этого».

На следующий день после такого решения он записался в секцию бокса в спортивном обществе «Спартак». Добившись мастерства в боксе, Ефим Моисеевич залюбовался борцами, тренирующимися рядом на ковре. Как оказалось, и он заинтересовал борцов.

— Как-то подошел ко мне тренер по классической борьбе Яков Леонтьевич Гуревич, — вспоминает спортсмен, — и предложил заняться под его руководством борьбой.

У Ефима появилось много хороших друзей, как принято было говорить, честных, порядочных советских ребят. Без такого окружения трудно было тогда жить на киевском Подоле. Выражение: «Одесса — мама, Ростов — папа и сын их — Подол» не были пустым звуком.

— Подол, действительно, по наличию в нем криминальных группировок и отдельных личностей был сродни этим двум городам, — вспоминает Ефим Моисеевич, — и только мы, киевские спортсмены, могли смело противостоять этим блатным компаниям, криминальным авторитетам и поддерживать в городе порядок.

При призыве на военную службу он был уже перворазрядником по классической борьбе и по боксу. Ему предложили остаться в спортивной роте Киевского военного округа, но он отказался. Юношу манили морские дали, и он попросил направить его в Военно-морской флот. Там Ефим становится чемпионом военно-морской базы Кронштадт, Балтийского и Северного флотов. Он и на флоте, став уже мастером спорта по классической борьбе, отказался от службы в спортивном подразделении. В октябре 1954 года сбылась его мечта – молодой воин стал матросом сторожевого корабля «Барс», которому предстоял поход на остров Новая Земля с заходами в бухты Белужья губа и Маточкин шар. Однако, не дойдя до пункта назначения, корабль затонул. Из двухсот с лишним человек экипажа удалось спасти только семерых. Он оказался в числе спасенных. Крепкий организм сумел выдержать ледяную морскую воду. На Новой Земле Ефиму Роговому довелось участвовать в испытаниях ядерного оружия и получить довольно солидную дозу радиоактивного облучения...

Никто, пожалуй, так не убедился в верности поговорки: «Не имей сто рублей,  а  имей сто друзей», как Ефим Моисеевич. Вернувшись после четырехлетней службы на флоте в Киев, бывший воин целиком посвятил себя большому спорту. Более 25-ти лет он возглавлял спортивный клуб «Вулкан», был председателем городской и республиканской секций борьбы спортивного добровольного общества «Авангард». С 1982 по 1995 годы выдающийся спортсмен руководил базой отдыха в Гидропарке, пока его не доконала лучевая болезнь, приобретенная на Новой Земле. Ему пришлось сменить «капитанский мостик» на инвалидную коляску. Теперь он — президент общественной организации «Киевское объединение инвалидов «Спинальник».

Мастер спорта, заслуженный работник физической культуры Украины, владелец бесчисленного количества призов, грамот, памятных подарков от ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ, Спорткомитетов СССР и УССР оказался в крайне затруднительном положении.

К тому же летом 2003 года обокрали его квартиру. Взорвали там сейф, похитили из него фамильные ценности,  а  также деньги его друга Дмитрия Голубева, вернувшегося из США и попросившего их сохранить.

— Я не мог себе представить, — говорит Ефим Моисеевич, — как в моем положении, с мизерной пенсией смогу с Димой рассчитаться. И вот тогда, когда я был почти на грани психического истощения от бессилия что-либо сделать, на помощь пришли друзья, проживающие в США.

В это время в нескольких русскоязычных газетах США было опубликовано «Обращение к спортсменам — выходцам из СССР». В нем говорилось о несчастье, постигшем Ефима Рогового, о его страшной болезни и тяжелом материальном положении. «Мы обращаемся к вам за помощью. Маленькой помощи не бывает. Любое участие принимается с благодарностью. Помогите этому парню, и вам воздастся с лихвой», — просили друзья. Подписали обращение: пятикратный чемпион СССР, чемпион мира, Заслуженный мастер спорта Григорий Гамарник, неоднократный призер чемпионатов СССР Лев Фишман, мастера спорта Марк Тверской, Александр Бокченко, Илья Мандельгейм, Алекс Копейкин, Григорий Клигерман, спортивный журналист Деви Аркадьев и другие...

«Обращение» нашло горячий отклик не только в сердцах спортсменов, но и у обыкновенных любителей спорта. Ему не просто эпизодически присылали деньги,  а  создали «Фонд Ефима Рогового». К сожалению, киевские друзья ограничились лишь сочувствием, ибо сами еле-еле сводили «концы с концами». Полной жизнью живет сейчас инвалид, бывший моряк, ветеран труда и спорта благодаря поддержке своих друзей,  а  подчас и совершенно незнакомых ему людей. В нем проявился талант писателя. Все факты в его книгах выверены с энциклопедической точностью. Благодаря изумительной памяти и флотским дневникам от его внимания не ускользнула ни одна мелочь.

38 лет рядом с ним находится любимая женщина, душевный человек, прекрасный психолог и известная в стране спортсменка Надежда Степановна Роговая. Это она выходила его после пяти инфарктов и пяти операций. Она создает необходимый уют в семье, способствующий нормальной жизни и творческому мышлению своего мужа. Благодаря друзьям и ей Ефим Моисеевич находится в расцвете творческих сил, хоть и отметил свой 70-летний юбилей.

— Преклоняюсь перед вашим мужеством и стойкостью, — сказал я, прощаясь, этим сильным и волевым людям.