ПОМНИТЬ, ЧТОБЫ ЖИТЬ

ГРИГОРИЙ РЕЙХМАН

...В начале 1944 года молодая киевлянка Ида Белозовская отправила свое письмо-исповедь писателю Илье Эренбургу. О том, как родственники мужа спасли ее и сына; как погибли родители и маленькие племянники. О тех, кто пытался помочь, и тех, кто предал: «19 сентября, когда немцы начали заходить в город и когда по обе стороны тротуаров стояли люди с льстиво-радостными, подобострастно-угодливыми лицами, встречая «освободителей» своих — немцев, которые несли им «большую жизнь», тогда я уже чувствовала, что жизнь от нас уходит, наступает мучение. Мы все были в мышеловке. Куда деться? Пути все были закрыты.

Я ушла на Подол к своему пятилетнему сыну, который был у родных мужа. Мои две младшие сестры с тремя детьми были с моим мужем. Они сидели вокруг него, им казалось, что он их спасет от неминуемого (он русский).

Мой муж недалеко от места общего приема — исторического Бабьего Яра — оставил моих родных, сам ушел посмотреть все-таки, как принимают людей. И увидел: за высоким забором (щелочка была) сортируют — мужчин в одну сторону, женщин, детей отдельно. Голых (вещи относились в другое место), из автоматов и пулеметов их укладывают, крики и вой ужаса заглушались.

Муж вернулся к моим сестрам и сказал: «Уходите куда глаза глядят». Что там было и как все произошло, не знаю, но он вернулся на Подол к своим родным, где я была с нашим сыном, и привел троих маленьких мальчиков обреченных. Ему казалось, что он их спасет. Мать его сказала, чтоб мы все ушли, так как всех спасти нет никакой возможности, и будет только то, что всех расстреляют. Я не имела права их обвинять, ведь отец и мать, сестры мужа имели право на жизнь, и они тоже хотели жить...

Дети оставались со мной еще шесть дней, на шесть дней продлили им жизнь. Все эти шесть дней они не отходили от меня, держась по обе стороны за мое платье, они не играли, их ничто не занимало. Они смотрели большими невинными глазами, не понимающими, что такое жизнь и что такое смерть, и спрашивали: «Тетя Ида, но скажите, мама ведь придет, придет, скажите! Когда она придет?» Молча глаза наполнялись слезами. Громко нельзя было плакать, люди могли услышать, и это была бы гибель для всех. Я не плакала, автоматически двигалась, как деревянная, успокаивала, уговаривала, что вот все кончится и мама их придет. Мысли кошмарные роились, почему мой ребенок имеет право жить наполовину. Я могу пока жить, потому что хотят сохранить мать для моего сына Игоря и их внука, и меня, взрослого человека, легче укрыть. Чем же виноваты эти непонимающие дети, где взять для них жизнь? Муж ходил ко всем нашим знакомым русским, кому можно было говорить, умолял о спасении хотя бы одного ребенка, но поиски были тщетны, все боялись за свою жизнь. Пришла ко мне моя бывшая работница -препаратор, работали вместе в лаборатории. Это была простая женщина, но с прекрасной душой. В ответ на мою просьбу взять хотя бы одного ребенка пока временно (нам казалось, что все это временно, что свет и жизнь скоро вернутся) она рассказала про жизнь в дворе, где она жила, в дни прихода немцев. Пришел сосед этого двора из плена — еврей, весь распухший от голода, страшный, просил жильцов двора впустить его в свою бывшую квартиру, но жильцы-активисты его не пустили. Он ушел, не дошел до конца квартала и его сдали немцам.

«Как видите, — сказала моя работница, — они выдадут меня, моих детей вместе с вашим ребенком». Накануне 6-го дня муж мой был у себя на квартире на Тверской и застал там мою маму. Она вместе с моими сестрами ушла из-под Бабьего Яра, пошла куда глаза глядят по направлению Сталинки, но мать была сердечная больная, поспеть за молодыми дочками она не могла и осталась сидеть в скверике на Сталинке, там ее подобрали «добрые люди» и отвели в немецкую комендатуру, но комендатура, принимая во внимание старость матери, отпустила ее домой, и она пришла домой, влезла через окно. Одна соседка заносила ей кушать, тихонько через окно, когда никто не видел, протягивалась рука подающего лепешку.

На 6-й день решили отвести детей на Тверскую к бабушке. На Подоле их боялись держать. Я знала, что появление их на Тверской приблизит конец мамы и деток. Я всю ночь ходила по комнате. Тот же самый вопрос: «Что делать? Почему я должна жить? Имею ли я право жить, а кругом меня самые близкие, дорогие должны умереть такой страшной, насильственной смертью». Я ничем не могла им помочь, разве своей солидарной смертью. Но как же Игорь, который имеет право жить, и я сознательно должна лишить его матери? Ведь ему только пять лет. И я осталась жить, жить...

Я умоляла родных мужа, чтобы они пошли посмотреть, чтобы я знала — в агонии ли они еще или уже наступил конец на Тверской. Они боялись идти, на 3-й день наконец-то пошли и увидели. Накануне этого дня хозяева двора (частный дом) пригласили немцев в нашу квартиру, и маму с детками повели к концу человеческой жизни...

Я одна из нашей семьи осталась жить. Сколько раз в течение двух с лишним лет безнадежной неволи я проклинала обстоятельства, из-за которых я должна жить, пока не наступит насильственная смерть. Сколько раз я жалела, что не ушла с Игорем туда, куда моя мать ушла, где нет жизненных мучений. Я осталась жить и бороться за эту странную жизнь.

Я жила, но это была горькая жизнь, безнадежная, меня губило одиночество, несмотря на то, что был муж. Я должна была сознавать, что живое все имеет право на жизнь, но я, как видно, плохо это сознавала».

Это письмо удалось опубликовать только в 1993   г . в «Неизвестной Черной книге». А совсем недавно была найдена фотография погибших племянников автора письма Иды Белозовской, Бори и Марика. Оказалось, что их мать спаслась. Вместе с другой сестрой они бежали из Киева и перешли линию фронта. Муж Иды и его родители стали Праведниками народов мира и Праведниками Бабьего Яра. Это звание получили сотни киевлян, спасавших евреев.

Судьба семьи Иды Белозовской — символ трагедии Бабьего Яра. Она коснулась каждого жителя Киева.

Нацисты начали с уничтожения евреев и цыган. Впоследствии здесь расстреляли десятки тысяч киевлян и военнопленных разных национальностей. «Не бывает геноцида против одного народа. Геноцид всегда против всех», — писал российский историк Михаил Гефтер, первый президент Российского центра «Холокост»...

Теперь это письмо уже вместе с фотографией погибших детей, а также и другие документы — уникальные фото, исторические справки и т.д., можно увидеть в сборнике методических пособий для учителей «Помнить, чтобы жить!», презентация которого прошла в центре «Холокост». Это пособие — первое, выпущенное центром совместно с Антифашистским молодежным правозащитным движением в новой серии «Российской библиотеки Холокоста» в помощь педагогам. Оно включает уроки на тему Бабьего Яра и методические разработки российских, украинских и белорусских педагогов; исследовательские статьи; документы; литературные произведения о Бабьем Яре и приурочено к 65-летию самого массового расстрела мирных жителей в годы Второй мировой войны. Издание подготовлено по инициативе Международной сети — Молодежное правозащитное движение (МПД) в рамках акции «Бабий Яр — никто не забыт!». Помимо уникальных фото, справок и других исторических документов, здесь можно узнать не только о самой трагедии, но и о позорной странице в истории Советского Союза — истории беспамятства. Это отдельная тема данного сборника.

Например, школьный учитель истории из Москвы Леонид Пятецкий в своих «Блокнотах историка» рисует общую картину трагедии — как это было. Дается ответ на вопрос: знало ли об этом советское правительство? Да, знало. 19 ноября 1941 года в газете «Известия» сообщалось о расстреле в Киеве 52000 евреев.

Но уже в ходе войны тема уничтожения именно евреев в Бабьем Яру начинает замалчиваться советскими властями: говорилось о расстреле советских мирных жителей (украинцев, евреев, русских).

Вскоре после войны, в марте 1949 года, на собрании композиторов Киева была подвергнута критике симфония Д.Клебанова «Бабий Яр» как «антипатриотическая, наполненная библейскими мотивами и проникнутая трагической обреченностью». На пленуме Союза художников Украины в мае 1949 года критиковали художника В.Овчинникова за триптих «Бабий Яр», в котором «даны извращенные образы советских людей». В сообщении об аресте Эриха Коха в Гамбурге («Новое время», 1949  г ., № 24) указывалось, что он в 1941– 1944 гг., будучи наместником Гитлера в Украине, а потом в Прибалтике, «послал на смерть в Бабьем Яру 100000 жителей Киева». Леонид Пятецкий отмечает, что первым, поднявшим вопрос об увековечении жертв Бабьего Яра, был писатель Виктор Некрасов, за ним Евгений Евтушенко, Дмитрий Шостакович и Анатолий Кузнецов; что памятный камень 1966 года, памятник «жертвам фашизма» 1976-го — без всякого указания на национальность большинства жертв. Первая официальная церемония возложения венков — 1988 год; первый памятник расстрелянным евреям — «Менора» — 1991 год...

Его коллега из Москвы Елена Беленькая считает, что главная проблема состоит в том, чтобы подвести молодых людей к осознанию необходимости нравственной оценки произошедшего, вызвать у них эмоциональный отклик, научить воспринимать события 65-летней давности как близкие и актуальные. Ведь трагедия Бабьего Яра, ставшая одним из первых событий Холокоста на территории СССР, наиболее масштабным и устрашающим, была далеко не единственной — свои «Бабьи Яры» были и на других оккупированных нацистами территориях, в каждом населенном пункте, где жили хотя бы несколько евреев. Для учащихся (где бы они ни проживали) очень важно не только приобретаемые навыки находить, обобщать и оценивать факты, но и умение связывать историю и сегодняшний день.

Слова «Это не должно повториться!» не могут быть формальными. Одна из задач учителя в данном случае — наполнить их реальным содержанием, актуализировав события более чем полувековой давности. Преподаватель истории Валерия Ротерштнейн (НОУ «Московская экономическая школа», Москва) предлагает проведение интегрированного урока-исследования «Память или забвение?», используя высказывание Авраама Шленского: «Я дал обет: помнить, как жить — и ничего не забыть». Одна из важнейших задач, считает педагог, научив школьников анализировать документы, воспитывать у них непримиримое отношение к нацизму как к идеологии, враждебной самой жизни и несущей страшные последствия всему человечеству. Среди используемых документов ЧГК СССР — свидетельские показания как жертв, так и палачей. Приведем один из них:

«Комиссия, основываясь на результатах изучения участков территории массовых погребений и сожжений трупов, на количественной характеристике трупов в раскрытых ямах-могилах, на результатах судебно-медицинских исследований, а также на изучении предварительных следственных документов, приходит к выводу, что...

1. В Бабьем Яру расстреляно и умерщвлено другими способами с сентября 1941  г . по октябрь 1943  г . более 100 000 человек. В период с августа 1943  г . по ноябрь 1943  г . трупы эти оккупантами были сожжены.

2. В противотанковом рву было зарыто до 25000 расстрелянных советских граждан. С августа по ноябрь 1943  г . трупы из противотанкового рва были извлечены и сожжены немецкими оккупантами...»

(Из Акта Чрезвычайной государственной комиссии от 27 ноября 1943  г .)

Преподаватель истории Светлана Зенько (УВК «Мицва-613»,  г . Белая Церковь, Украина) дает развернутую картину оккупационного режима в Украине — «На пороге смерти». Самым страшным проявлением жесткости политики немцев была ликвидация евреев, которая осуществлялась немедленно после вторжения. В оккупированных странах Европы были гетто, дискриминация, унижения и убийства. Однако массовое уничтожение мирных жителей, евреев по национальности, начинается после начала войны нацистов против СССР. В августе 1941 года была проведена отдельная акция на территории Украины, где впервые были расстреляны дети — в Белой Церкви. В каждом городе была своя трагедия Холокоста. Механизм и план проведения акций расстрелов был удивительно точно похож, до мелочей и деталей идентичен, что свидетельствует о тщательном подготовительном этапе в разработке и планировании акций. Символом трагедии евреев в Советском Союзе стал Бабий Яр. В Киеве нацисты сделали первую, к сожалению, удачную пробу уничтожить всех евреев большого города. Помнить об этом — значит следовать принципу философа Эмиля Факенхайма: «Не даровать Гитлеру посмертных побед»...

Подборка стихов, список литературы, фильмотека, положение о Международном конкурсе школьных и студенческих работ, посвященных Холокосту и героизму, в котором могли бы принять участие и наши израильские школьники... Все это присутствует в сравнительно небольшом по объему, но столь важном пособии для учителей — не только в России, в Украине, странах СНГ, но и в Израиле...

Почему?

Ответ лежит на поверхности: история не знала такого массового уничтожения людей по единственному признаку. Уничтожались евреи — дети, женщины, старики... За три дня — десятки тысяч, точная цифра до сих пор не установлена. В обстановке обострения нацистского движения в России, выступления темных националистических сил в странах СНГ и Балтии, 65-летие Бабьего Яра — не только память, но и грозное предупреждение...