|
Детская попытка ответить на вопрос и понять «Кто же я?» возникла еще в первом или втором классе школы. Помню, что на обложке книги с воспроизведением картины Шишкина «Рожь» стояла надпись — «Родная речь». Странный проблеск в сознании: «Но это же не моя родная речь», а речь русского народа, а я еврей.
Когда из Средней Азии, убегая от умопомрачительной жары, приезжал с родителями на лето в Подмосковье, бабушка с дедушкой говорили совсем на другом языке. Да и в Узбекистане, где я проучился целых шесть классов, из-под двери другой бабушки, бывало, слышались иные, будоражившие внимание звуки, те, что позже, как я узнал, называются «идиш». «Да какой-то я не такой, как все», — говорил я сам себе. И окончательно убедился в том, что я иной, в Третьяковской галерее, куда девятилетним мальчиком был приведен родителями. Я долго стоял у картины Александра Иванова «Явление Христа народу». В памяти отпечатался облик еврейского мальчика на картине. Подошел к большому зеркалу, взглянул на себя и ощутил явственно и ярко, что до сих пор помню: «Да мы с ним похожи, как братья!»
Конечно, остались и не столь приятные открытия и воспоминания. В самом начале учебного года классный руководитель в школе, расположенной в пятистах метрах от Троице-Сергиевой лавры, для быстроты заполнения классного журнала спрашивает: «Все в классе русские?» В ответ тянется одна рука: «Нет, я еврей». Сначала гулкая тишина, а затем смешки в классе. А после и слово «жид», и драка. Тот же «жид» — намного позже. Нешуточная драка, со сломанной челюстью и разбором на факультетском комитете комсомола и присланным ответом из суда: «Дело прекращено за отсутствием факта преступления».
Но есть и другие воспоминания, что были вызваны событиями, происходившими за тысячу километров. В «Балтике» сквозь шум глушилок раздается знакомая мелодия «Алейну шалом алейхем» и голос: «Вы слушаете «Коль Исраэль» — «Голос Израиля». Передаем последние известия». Тревога и ощущение надвигающейся беды в последние дни мая — в начале июня 1967 года — дни выпускных экзаменов на аттестат зрелости и смертельной угрозы Израилю. Враги хотят его уничтожить. И непередаваемое чувство радости, гордости, сравнимое с эйфорией: «Победа. Наша победа!!!»
В университете начались настойчивые поиски самого себя. Чтение «Эксодуса», «самиздата», работа над курсовой о кумранских рукописях. Походы на Симхат-Тора на «горку» к синагоге. Смешанные чувства восторга, радости: кругом столько родных лиц, которые думают и чувствуют так же, как и ты. Песни на столь родном и непонятном тебе языке. Танцы. А вокруг… милиция, люди в штатском, заглушающие всех громкоговорители: «Граждане, сойдите с проезжей части, вы мешаете проезду транспорта!» Сквозь шум машин, громкоговорителей крики: «Отпустите его. Он ничего не сделал». И еще один крик, пронзительный женский крик: «Фашисты, фашисты». И... страх, подавленность, переходящая в ненависть. В разгоне евреев принимали участие сотни милиционеров, курсантов школ милиции, комсомольские оперотряды. Понимание того, где живешь и... депрессия. Зачем тратить зря время, заниматься этой никчемной и лживой наукой? Так оказался на занятиях по ивриту. Наш учитель Лева Улановский. Отказник. К нему каждый день приносят сотни зарубежных телеграмм с выражением солидарности. Лева под домашним арестом. Наш ульпан продолжает действовать, милиционер переписал паспорта. И вновь — за чтение Элеф милим: «Еш маком б Исраэль».
Уже тогда пытался начать читать какие-то лекции по еврейской истории, прежде всего по истории русского еврейства в частных домах среди подавших на выезд, знакомых и родственников. Попытка взять тему дипломной работы, посвященную еврейской истории в России, была встречена отказом моего научного руководителя, профессора, отсидевшего многие годы в ГУЛАГе, с формулировкой: «В теме слишком много подводных камней».
А затем заседания, с элементами конспирации, неформальной еврейской историко-этнографической комиссии, которой руководил Мика Членов. Эти заседания, доклады, прочитанные на них, обсуждения, книги, знакомства открывали мир в еврейскую науку, в настоящий океан знаний. Но тянули не только и не столько академические исследования. Нужно было через полученную возможность занятий в архивах и добытые с трудом допуски в спецхран разобраться в себе самом, найти свои корни, увидеть и прочувствовать то, что роднило тебя с евреями, которых знал, и своими родственниками: общность мысли, настроений, оценок. Чтение дореволюционных исследований по еврейской истории, журналов «Еврейская старина», архивных документов стали эпохой в моей жизни. Благодаря их чтению, как и изучению идиш, мне становились понятней мои зейде унд бобе (дедушка и бабушка), их манера держаться, образ мыслей и поведение. Я становился, как мне казалось, частицей своего народа. Его характер — это оказывается и мой характер, все это не случайно. «Я плоть от плоти и по духу еврей! И не только по записи в паспорте!» Я почувствовал нечто похожее на то, что ощущали столетие назад великие деятели нашей исторической науки. Немногим позже мне удалось прочитать слова Дубнова, которые были так созвучны моим настроениям начала 1980-х годов: «Нравственные же боли надо лечить нравственными, духовными лекарствами. И одним из таких лекарств, быть может, самым действенным, является углубление в самого себя и самосознание в прошедшем». И далее. «Прошедшее еврейского народа обладает чудной целительной силой для болящей еврейской души. Подобно тому, как древний эллинский Антей оживал, как только прикасался к родной земле, так и мы, евреи, можем ожить и воспринять духом от прикосновения к нашей исторической и духовной почве... помимо утешения, сколько света, ясности, сознательности вносит в наш ум знание нашего прошедшего! Мы чувствуем себя тогда не отрезанным ломтем, а продолжением целого ряда поколений... отпрысками богатырей духа, которые умели умирать за свои убеждения... разве великая заповедь, данная мыслящему человечеству: «Познай самого себя!» — потеряла уже всякое значение для нас?»
Прошло уже четверть века. Отшумела перестройка, распался, казавшийся вечным, Советский Союз, прошла большая алия. На протяжении уже не менее двадцати лет сначала нелегально в Союзе, неофициально в период перестройки, а ныне свободно я продолжаю читать лекции в Москве, Петербурге, Центральной России и Сибири. Среди моих слушателей — не только студенты еврейских учебных заведений, но и много любителей еврейской истории разного возраста, ищущих свои корни и познающих традицию. Я читаю лекции и провожу беседы, устраиваю дискуссии о еврейской истории и культуре, и ее выразителях: писателях, поэтах, художниках, ученых, рассказываю о политической жизни в Израиле, еврейских общинах в диаспоре, об еврейских именах и фамилиях и многом другом. Прежде в этом мне помогало Еврейское историческое общество, а ныне, на протяжении многих лет, — объединение преподавателей иудаики «Сэфер». Мои слушатели — члены еврейских общин, люди разного возраста, профессий и удивительных судеб. Как-то я подсчитал, что за все это время я провел не менее 3000 лекций и бесед, на которых присутствовало в общей сложности не менее 10 тысяч человек. Встречи с моими слушателями дают несравненный запас бодрости и энергии. После лекций и бесед слушатели часто не расходятся, а задают многочисленные вопросы, рассказывают о себе, и я узнаю об уникальных фактах и событиях, что не нашли отражение в исторических документах. Люди приносят письма, фотографии, книги, показывают сохранившиеся в их городах места, связанные с еврейским прошлым. Эти встречи — мощный стимул для укрепления еврейской идентичности, залог того, что сухие кости, останки погибших поколений в «долине костей» Иезекиеэля восстают, по крайней мере, в нашей памяти и национальном сознании. Невзирая на страшные испытания и Холокост, «Ам Исроэл хай!» Да, жив и будет жить народ наш.
«Еврейский журнал»
|
