НЕЕВРЕЙСКИЕ ЛИЦА

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ

Поезд в качестве средства передвижения был выбран мною не в память о первых еврейских поселенцах на Дальнем Востоке,   а  по той простой причине, что самолеты из Москвы в столицу Еврейской автономной области (ЕАО) не летают. Лететь приходится до Хабаровска — семь с половиной часов,  а  потом добираться до Биробиджана поездом или автобусом — еще три-четыре часа. Я поехал поездом.

Никто из моих соседей по вагону даже отдаленно не походил на представителя семитской группы народов. Я, конечно, слышал, что, по статистике, из ЕАО за время перестройки выехало больше евреев, чем их там числилось по последней переписи 1989 года. Но чтобы совсем ни одного не осталось! Пассажиры делились на две категории: пограничники, следовавшие на границу с Китаем (до нее от Биробиджана рукой подать), и студенты хабаровских техникумов, возвращавшиеся домой. На остановках в вагон заходили бабушки, торговавшие пирожками по 3 рубля штука. Как в поезде Москва–Вологда.

Первые приметы того, что я попал в край, где должен проживать еврейский народ, мне встретились только на вокзале. На здании красовалась надпись «Биробиджан» на двух языках — русском и идише. Привокзальную площадь украшала гранитная менора (семисвечник). Увы, все впечатление мне испортил бетонный вокзальный сортир — достаточно было одного взгляда, чтобы понять: это точно не Израиль.

НЕЕВРЕЙСКИЕ ЗАМАШКИ

С вокзала мой путь лежал в гостиницу. Вообще-то она называется «Восток», но название явно излишне, поскольку никаких других гостиниц в ЕАО не существует. В Биробиджане, как я потом выяснил, вообще много вещей, существующих в единственном экземпляре. Так, площадь в центре города принято называть просто Площадь,  а  самый высокий дом — Девятиэтажка (все остальные дома имеют пять, два или один этаж).

В гостиницу я приехал на такси — черной «Тойоте» с рекламой на крыше. Как и на всем Дальнем Востоке, почти весь автопарк Биробиджана состоит из сильно подержанных машин японского производства. На некоторых грузовиках до сих пор сохранились свидетельства их прошлой жизни — названия японских городов и фирм, изображения синтоистских божеств.

Таксист просил 40 рублей. Из чисто еврейского азарта я решил поторговаться. К моему удивлению, он легко согласился на 30. «Вы, наверное, из Израиля?» — поинтересовался водитель на прощание.

Потом я понял, в чем «фишка». За то время, что мы торговались, можно несколько раз обойти весь центр Биробиджана пешком. Большинство граждан так и делают. Ленивые передвигаются в битком набитых государственных «пазиках» (проезд стоит 4 рубля) или полупустых частных маршрутках (5 рублей).  А  такси, видимо, существует именно для таких, как я, граждан из Израиля. Кстати, в вечер приезда на моем израильском происхождении настаивали еще дважды — молодая дама, интересовавшаяся, не хочу ли я сходить в сауну, и еще более молодая дама, спросившая, не нужна ли мне девочка на ночь.

НЕЕВРЕЙСКИЕ ИГРЫ

На следующее утро, когда, выйдя из гостиницы, я отправился на поиски коренных жителей еврейской автономии, загадка моего «израильского происхождения» разъяснилась: я кардинально отличался от местных одеждой. На мне не было ни кожаной куртки, ни кепки — вот почему биробиджанцы сразу почуяли во мне еврея.

Не менее кардинально отличался я и от большинства приезжих — цветом кожи и разрезом глаз. С одним из типичных гостей еврейской столицы я познакомился в местном кафе (5 рублей за стакан чая, 6 рублей за два горячих пирожка, табличка на стене: «У нас порядок такой, поел — убери за собой»). Рядом со мной ел пирожок с рисом печальный китаец. Он очень обрадовался возможности поболтать по-английски, тем более что по-русски знал одно слово — «казино». Как и финнов, которые приезжают в Петербург напиться, китайцев влечет в Биробиджан жажда — жажда игры. В городе Хэган, ближайшем к Биробиджану крупном китайском населенном пункте, рулетка, блэк-джек и даже банальные однорукие бандиты запрещены,  а  в Биробиджане — пожалуйста. И визы никакой не нужно.

Биробиджанцы тоже ездят в соседние провинции Китая безо всяких виз за одеждой, обувью, игрушками, аудиовидеотехникой «Фунасоник», «Хихачи» и тому подобных странных марок. Символом этого взаимовыгодного обмена стал парк Дружбы — с Китаем, разумеется, — в центре Биробиджана. Рядом со скульптурами, изображающими медведей-панд и прочих китайских зверей, местные жители пьют пиво и обсуждают войну в Ираке.

Моего китайца интернациональная дружба до добра не довела — он проигрался вчистую. Впрочем, к евреям у него претензий не было, он даже не знал, кто это такие.

НЕЕВРЕЙСКИЙ ЯЗЫК

Что в Биробиджане действительно еврейское, так это надписи — русское название обязательно продублировано на идише. Кроме уже упомянутого вокзала, двуязычные таблички встречаются на всех государственных учреждениях — министерствах, школах, музеях, библиотеках.

Только разговаривают все почему-то по-русски, в крайнем случае — по-китайски. В киоске звукозаписи на биробиджанском рынке нет кассет с еврейской народной музыкой. Продавщицы книжных магазинов на вопрос «Есть ли у вас книги на идише?» высоко поднимают брови. В одном месте мне в ответ предложили справочник по еврейской кулинарии, в другом послали в библиотеку, в третьем вспомнили, что есть еврейская школа № 2. Справочник я купил. Библиотека оказалась закрыта. Школу № 2, как выяснилось, называли еврейской потому, что там есть факультатив по идишу и ивриту.

Я изучил улицы известных евреев: Шолом-Алейхема, Иосифа Бумагина (герой, повторивший подвиг Александра Матросова), Карла Маркса и ничего национального, кроме названий, в них не нашел. И тут мне, наконец, «повезло». «Не может быть!» — подумал я, увидев двух идущих мне навстречу мужчин в телогрейках с кипами на голове. Эти оказались строителями, которые просто сдвинули на макушку респираторы. Я повернул к гостинице. Наступало время обеда.

НЕЕВРЕЙСКАЯ ЕДА

Ближайший к гостинице продуктовый магазин называется «Цимес». Буквы на вывеске стилизованы под еврейский алфавит, но на прилавках особого уклона в еврейство не наблюдалось. Минеральная вода со странным названием «Амурпиво», засушенные ломтики красной рыбы,  а  так все, как везде в России. Правда, обнаружились «кошерные вина из Израиля». Я зачем-то вслух заметил, что слово «кошерный» пишется иначе, и был немедленно послан чистейшим русским матом. Так же неудачно я продемонстрировал свое знание еврейских традиций в хлебном киоске. Увидев в витрине «халу макидеш», традиционную еврейскую плетеную булку с маком, я так и попросил: «Халу». Ответом мне было простое: «Чаво?» Что касается кафе и ресторанов, то мне все время попадались китайские — с вывесками на двух языках (но в отличие от государственных учреждений вторым языком здесь был не идиш). Еврейское название мелькнуло на улице Октябрьская. «Есторан, — прочитал я. — Без буквы «р» — это что-нибудь да значит». Предчувствие меня не обмануло. «Есторан» носил многообещающее название «Лехаим»,  а  директор — нетрадиционную для Биробиджана фамилию Пастернак. Здесь я с удовольствием поел запрещенной у евреев свинины.

Впрочем, кошерный, соответствующий канонам иудаизма, продукт в Биробиджане все же нашелся. Им оказалась русская водка разных сортов — «Хасидская», «Шабатная» и даже «Еврейские штучки». Изготовлено биробиджанским ООО «Тайга-Восток».

ЕВРЕЙСКАЯ НАДЕЖДА

Оставалась последняя надежда. Где искать еврея, если не в синагоге! Старая биробиджанская синагога находится на улице Маяковского,  а  новая строится на улице Ленина. Я стал спрашивать улицу Маяковского. Ее, как назло, никто из прохожих не знал.

—  А  чего тебе нужно-то? — поинтересовался десятый по счету.

— Синагогу.

— Так бы и спрашивал! Синагогу здесь все знают. Пойдем, доведу, тут близко. Ты из Израиля, что ли?

Я кивнул.

Синагога оказалась обычным деревенским домом. Украшающая дом менора походила на громоотвод. Даже то, что решетки на окнах изготовлены в форме шестиконечной звезды, заметно не сразу.

В синагоге было четыре человека. Как рассказал служитель ребе Дов, в последние годы в праздничные дни удается собрать миньян (десять взрослых мужчин), так что еврейская религиозная жизнь в Биробиджане есть.

—  А  сколько, по-вашему, в Еврейской автономной области вообще евреев? — поинтересовался я.

— Думаю, не больше тысячи. Может быть, вместе с мужьями, женами других национальностей и детьми тысячи три. В Израиль уехали почти все, кто мог.

Три тысячи. Да так на звание еврейской автономии может претендовать любой крупный город России — только в Самаре 10 тысяч евреев.

ДВА МИРА — ДВЕ ШАПИРО

Не обнаружив евреев нигде, кроме синагоги, я обратился к телефонной книге. Как и следовало ожидать, фамилия Иванов встречается 50 раз,  а  Шапиро — всего 4.

Рассказывает Дора Шапиро.

— Вы давно живете в Еврейской автономной области?

— С 1938 года.

—  А  поехали сюда добровольно?

— По распределению после окончания педучилища в Житомире. Мне тогда было 18 лет. Попала в колхоз «Эмес» (на идише — «Правда»). Там было 18 домиков, детей — 12–15. Кроме меня, никакой молодежи. Меня пожалели, и на второй год завгороно Ева Кельман говорит: «Тут ты никогда замуж не выйдешь». И перевели меня в село Валдгейм. Там я быстро вышла замуж — за директора школы. Молодой такой, красивый еврей. Шлема, но по паспорту — Семен. Я была учительницей начальных классов,  а  еще шестиклассников учила еврейскому языку.

— Вы говорили на идише?

— Я и сейчас на нем неплохо говорю, это мой родной язык. Правда, почти не с кем разговаривать. По телевидению и радио местному передачи на идише бывают — правда, редко.  А  иврита совсем не знаю. Ну, конечно, немножко понимаю.

—  А  религиозные традиции еврейские соблюдали?

— В молодости — нет. Я же была комсомолкой, потом членом партии, потом даже этим, самым старшим... забыла, как называется. Парторгом!  А  сейчас вот дочь у меня субботу соблюдает, очень щепетильно к этому относится.

— Много в 1930-е годы было евреев в Биробиджане?

— Не знаю, я их не считала. Но эшелоны с переселенцами шли один за другим. Я знала, что есть еврейские колхозы и села: «Эмес», Бирофельд, Валдгейм. В школах были еврейские классы. В Биробиджане была школа № 2 — полностью еврейская.