УБИЕННЫЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКАМИ

ИГОРЬ ГУСЕВ

Иностранцы, посещающие Польшу, порой удивляются, что «по Кельцах сон в Польсце жиджи» («после Кельц есть в Польше евреи»). Что же должно было произойти в этом городе, о чем с содроганием мир вспоминает до сих пор.

Выпускник знаменитой иешивы «Хахмей Люблин», ныне председатель Всеизраильской ассоциации любителей идиш Рафаэль Блюменфельд хорошо помнит этот черный день в истории польского еврейства. В годы войны Рафаэль был узником гетто в Кельце, пережил все ужасы нацистской оккупации. 4 июля 1946 года в тех же Кельцах довелось ему хлебнуть и от польских соотечественников...

Вот дом, где после войны располагался Союз сионистской молодежи, одним из членов которого был Рафаэль. Здесь же была кошерная кухня для малоимущих. В июле 1946 года в одной из католических семей пропал девятилетний мальчик. По городу прошел слух, что ребенок стал жертвой ритуального убийства, совершенного евреями. Жители Кельц стали собираться возле «еврейского» дома, бросая в окна камни. Вызванная евреями полиция была на стороне погромщиков и бездействовала. Евреи покинули здание, но снаружи их начали избивать палками и камнями. Заводы и фабрики остановились, толпы рабочих хлынули к злосчастному дому. Если по дороге встречали еврея, то его, не колеблясь, убивали. Всего 4 июля 1946 года в городе погибло 42 еврея. Сам Рафаэль Блюменфельд был тяжело ранен. Вместе с другими пострадавшими его госпитализировали, но местные медсестры издевались над ранеными, срывали с них повязки. Нормальную медицинскую помощь без вины виноватые смогли получить лишь в больнице Лодзи, куда их перевели.

После погрома в течение нескольких месяцев свыше 800 тысяч евреев бежали из Польши. Резонанс был огромен: всего через год после Холокоста совершено такое злодеяние! На Польшу смотрели с презрением, правительству даже пришлось обратиться к руководству еврейской общины с просьбой «обелить» репутацию страны перед мировым сообществом.

Передо мной статья д-ра Ежи Дабровского «Размышления о еврейском погроме 1946 года в Кельцах». Трагические события исследователь описывает во многом иначе, чем Блюменфельд. Ученый тоже считает, что поводом для погрома было исчезновение католического ребенка, но уточняет: к тому времени, когда толпа собралась перед домом 7/9 на ул.Плянты, «пропавший было мальчик вернулся домой», но это «уже не имело никакого значения». Жаждавшая крови толпа ворвалась в дом. Евреев, включая детей, женщин и стариков, выбрасывали из окон. Снаружи их, раненых, добивали железными прутьями, дубинами и молотами. По словам свидетелей, «во второй половине дня улица перед домом была покрыта липким кровавым человеческим месивом». Цифра зверски убитых евреев в оценке Дабровского не расходится с приведенной — 42 человека.

Один из руководителей восстания в Варшавском гетто Ицхак Цукерман отбыл в Кельце сразу же после того, как получил известие о резне. В своей автобиографии Цукерман пишет, что тела убитых были страшно изуродованы, он видел даже трупы беременных женщин с распоротыми животами.

Еще до келецкой трагедии пассажиров-евреев выбрасывали из поездов прямо на ходу. Но после погрома такие случаи участились. Поэт Юлиан Тувим писал в июле 1946 года своему другу И.Штаудингеру: «...я хотел было ехать поездом в Лодзь, но в связи с известными тебе событиями для меня безопаснее отложить поездку на более благоприятное время...» Один из самых известных польских поэтов XX столетия еврей Юлиан Тувим боялся сесть в поезд. Он автор плача-манифеста «Мы, жиджи польсцы...» Помните: «Двояка ест крев: та в жилах и та з жил» («есть кровь в жилах и кровь, текущая из жил»)? Менее известно то, что второй абзац этого произведения начинается фразой: «Естэм полякем, бо ми шен так подоба» («Мы поляки, потому что нам это нравится»)...

Среди живших в Польше евреев царил страх. Министр безопасности Польши Станислав Радкевич встретился с представителями Центрального комитета польских евреев, требовавшими от правительства принятия энергичных и действенных мер. Из уст министра прозвучало: «Вы, может быть, хотите, чтобы я сослал в Сибирь 18 миллионов поляков?» 18 миллионов поляков... Выходит, слова министра безопасности следует понимать следующим образом: 18 миллионов поляков, остальные — это вы, евреи, которых поляки терпеть не могут. И никаких «естэм полякем, бо ми шен так подоба»! Никакой ты не поляк, как бы это тебе ни нравилось, ты чужеродное тело в организме страны. Приведу и мнение главы польской католической церкви кардинала Хлонда. Вину за ухудшение взаимоотношений между поляками и евреями кардинал возлагал «в значительной мере ... на евреев, занимающих сегодня в Польше руководящие позиции и пытающихся ввести структуры и порядки, которые отвергает большинство польского народа».

Количество евреев, покинувших Польшу после погрома, Ежи Дабровский не указывает, но считает, что они составляли более половины еврейского населения на начало июля 1946 года. Заглянем в энциклопедический словарь «Еврейская цивилизация»: «Около 1 200 000 евреев, переживших геноцид и скрывавшихся, скитались по всей Европе. 200 тыс. приехали в Польшу, но после погрома в Кельцах 100 тыс. евреев тотчас же покинули страну и устремились в лагеря для перемещенных лиц, созданные союзниками на территории Германии и Австрии, некоторые попытались тайно уехать в Палестину».

Польша долго хранила молчание по поводу описанных событий. Но 10 лет назад, в 1996 году, в связи с 50-летием келецкой бойни, министр иностранных дел Дариуш Росати направил письмо Всемирному Еврейскому Конгрессу, в котором, в частности, заявил: «… Мы будем оплакивать жертв погрома в Кельцах. Этот акт польского антисемитизма мы должны рассматривать как нашу общую трагедию. Нам стыдно за то, что Польша совершила это преступление. Мы просим у вас прощения».

За кого просил прощения польский министр? Он просил прощения за шлифовальщика Марека с металлургического завода, который вместе с сотнями других рабочих оказался на улице Плянты, 7/9 с единственной целью — убивать евреев. Он просил прощения за паненку Асю и ее жениха Хенрика, бросавших камни в выволакиваемых из дома людей. Он просил прощения за пани Чезию, которая возвращалась с базара, но почему-то тоже оказалась в толпе погромщиков. Ее рука не дрогнула, когда она поднимала палку, чтобы размозжить голову выброшенной из окна второго этажа еврейской девушке, еще подававшей признаки жизни. Он просил прощения за сапожника Юрека, который, прибив молотком подошвы бывших в починке ботинок, поспешно запер мастерскую и устремился на улицу Плянты, где этим же молотком разбивал головы без вины виноватых людей. Он просил прощения за зеленщика Януша, который покинул свою лавку вооруженным железным прутом, чтобы вернуться через три часа облитым кровью жертв. Он просил прощения за миллионы поляков, не принимавших непосредственного участия в избиении, но равнодушно молчавших после случившегося.

Недавно избранный президентом Польши Лех Качинский встретился в Вашингтоне с группой руководителей Американского еврейского комитета. Гость из Варшавы гарантировал безопасность и процветание еврейской общины Польши. Он также отметил, что антисемитская история польского государства была «тяжелой правдой», но граждане современной Польши должны антисемитизму противостоять.