РАСТЛЕНИЕ НЕНАВИСТЬЮ ИЛИ «НОВЫЕ ОХОТНОРЯДЦЫ»

ВАЛЕРИЙ КАДЖАЯ

Начало в № 4(96)

В Польшу кровавый навет пришел из Германии, а уже из Польши распространился в Россию. Точнее, он стал явлением русской жизни, когда после трех разделов Польши почти половина ее территории, особенно густо населенная евреями, была присоединена   к  Российской короне. В этих бывших польских областях, ставших пресловутой чертой оседлости, и возникали постоянно процессы по обвинению евреев в ритуальных убийствах. Но ни разу, ни в одном (!) суде не была доказана их вина — авторы письма Генеральному прокурору или невежественны, или сознательно клевещут, тогда их самих следует привлечь  к  уголовной ответственности.

Из многочисленных дел, возбуждавшихся в России по кровавому навету, наиболее значительным в XIX веке считается Велижское. Когда незадолго до своей смерти Александр I проезжал в Таганрог через белорусский городок Велиж, что в Витебской губернии, в ноги  к  нему бросилась вдова солдата Марья Терентьева и, рыдая, поведала о том, что евреи замучили ее трехлетнего мальчика, а подкупленная ими полиция замяла преступление. И хотя Александр I еще в 1817 году издал рескрипт, разосланный всем губернаторам черты оседлости, в котором воспрещалось возбуждение уголовных дел «по одному предрассудку будто они (евреи) имеют нужду в христианской крови», в Велиже государь словно забыл об этом и велел дать ход жалобе.

Велижское дело тянулось десять лет — уже под личным контролем императора Николая I, который был особо пристрастен в отношении евреев. Арестовали более сорока человек. Их подвергали пыткам, но они выстояли. Тем не менее витебский генерал-губернатор, откровенный антисемит князь Хованский вынес обвинительный приговор. Затем по заведенному порядку для окончательного вердикта дело передали в Государственный совет. Там оно попало  к  графу Николаю Мордвинову, одному из самых просвещенных и независимых политических деятелей своего времени. Он тщательно изучил многотомные материалы следствия и подготовил Записку, в которой не оставил от него камня на камне. Государственный совет единогласно присоединился  к  выводам графа, и император был вынужден утвердить это решение.

Кстати, тогда же выяснилось, что солдатская вдова Терентьева никакая не вдова, а уличная проститутка. Ее били кнутом и сослали на каторгу, а оставшихся в живых подследственных евреев отпустили на свободу. Естественно, не извинившись и не возместив никаких ущербов.

Утверждая оправдательный вердикт, Николай I, тем не менее, выразил особое мнение: «Внутреннего убеждения, что убийство евреями произведено не было, не имею и иметь не могу. Неоднократные примеры подобных умерщвлений с теми же признаками вызывают сомнения». Правда, Николай признал, что ритуальные убийства противны иудейской религии, однако высказал предположение, что это дело какой-то изуверской секты среди евреев. И для убедительности добавил: « К  несчастью, и среди нас, христиан, существуют иногда такие секты, которые не менее ужасны и непонятны».

Император словно пропустил мимо глаз то место в Записке графа Мордвинова, где о сектах говорилось весьма однозначно: «Но разрушенное в главных основаниях мнение сие получило другое направление. Евреев начали в позднейшее уже время обвинять как сектаторов (сектантов. — В. К .). Кроме того что существование таковой ужасной секты ни одним фактом не обнаруживается, нельзя предполагать, что талмудисты, уклоняясь от закона Моисеева, запрещавшего употребление даже крови животных, могли произвести секту, совершенно основанию оного противную, и чтобы евреи, в течение веков претерпевшие бедствия от ужасных правил ее, не открыли существования оной, особенно при той ненависти, какую евреи-сектаторы взаимно между собой питают».

Но логика графа императора совершенно не убедила. Он поручил Министерству внутренних дел провести расследование по вопросу о сектах. Девять лет понадобилось директору Департамента духовных дел и иностранных вероисповеданий тайному советнику В.Скрипицыну для выполнения высочайшего повеления. Результатом явился его доклад «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их». В 1844 году по распоряжению министра внутренних дел графа Л. Перовского доклад отпечатали типографским способом в нескольких экземплярах: для царя, наследника престола, великих князей и членов Госсовета. Поскольку он считался коллективным трудом всего министерства, фамилия автора отсутствовала. Тайный советник собрал в кучу все упоминания о случаях «кровавого навета», имевших место в Российской империи, изложил их суконным языком без какой-либо оценки и анализа правдоподобности обвинений и достоверности источников — короче, типичная чиновничья халтура, настолько казенная, что даже Николай при всей своей заинтересованности отлично все понял, и доклад был погребен в недрах департамента.

Но через тридцать лет экземпляр «Розыскания» попал в руки некоего Ипполита Лютостанского. Поляк по происхождению и католик по вероисповеданию он, однако, выдавал себя за крещеного еврея и знатока Талмуда, за счет чего и кормился. От своего имени этот авантюрист опубликовал доклад Скрипицына, включив его в свой двухтомник «Талмуд и евреи». Тогда же получила скандальную известность история о том, как Лютостанский явился с рукописью  к  барону Гинцбургу — «русскому Ротшильду», как его называли, и стал вымогать 50000 рублей за то, чтобы не публиковать свой «труд». Гинцбург указал шантажисту на дверь, и тогда тот в 1876 году издал книгу, благо любителей подобной «литературы» было хоть отбавляй.

Поскольку экземпляр доклада, попавший  к  Лютостанскому, был, как известно, не единственным, другой оказался в редакции газеты «Гражданин», где его напечатали еще через два года, но уже под фамилией истинного автора и с пояснением, что подготовлен он был по заданию самого императора. Публикация осуществлялась во время очередного «ритуального процесса», который проходил в это время в Кутаиси, и поэтому имела «агромадный» успех у публики. Что не помешало плагиатору Лютостанскому и далее печатать «Розыскания» под своим именем.

Вновь доклад тайного советника выплыл на свет божий аж в 1913 году — во время кульминации процесса над Бейлисом, но уже под именем выдающегося нашего лексикографа Владимира Даля, автора бессмертного «Толкового словаря живого великорусского языка». Сравнительный анализ доклада Скрипицына, текста Лютостанского и книги Даля «Записка о ритуальных убийствах» провел крупнейший знаток и исследователь этой темы (и редактор книги о Владимире Дале в серии ЖЗЛ) Семен Резник. Оказалось, что все они идентичны. Подробно это описано Резником в его известной книге «Растление ненавистью» — на сегодняшний день самой глубокой и обстоятельной работе по истории «кровавого навета» в России.

Остается последний вопрос: зачем понадобилось перепечатывать бездарную работу Скрипицына под именем Даля. Полный ответ дает Резник: «В преддверии дела Бейлиса страна была наводнена ритуальной литературой. Еще одна работа никому неведомого Скрипицына скорее всего не привлекла бы  к  себе внимания... Иное дело Даль! Выдающийся филолог, видный писатель, крупнейший знаток народного быта, собиратель сокровищ народного языка — словом, само воплощение русскости. Расчет, очевидно, состоял в том, что престиж его имени скомпенсирует недостатки самой работы».

 К  счастью, тогда, в 1913-м, негодная попытка не удалась. Книга осталась незамеченной. Но,  к  несчастью, вторая попытка, предпринятая уже в наши дни, имеет необъяснимый (или, наоборот, очень хорошо объяснимый) успех. Жалкая книжонка, ложно приписываемая Далю, переиздавалась несколько раз с начала перестройки и, благодаря прежде всего авторитетному имени, каждый раз расходилась с быстротой горячих пирожков. Хотя тем, кто издает ее и называет себя «православными патриотами», стыдиться надо, что достойнейшее имя марается столь недостойным способом. Но «православным патриотам» вроде Крутова и иже с ним, как сказал бы сам Владимир Иванович, «хоть в очи плюй, а они тебе — Божья роса».

Миф о ритуальных убийствах, якобы совершаемых евреями, оказался поразительно живуч. И что самое удивительное — в современной демократической России! Особенно активно муссировался этот миф в 1998 году, когда отмечалось 80-летие расстрела царской семьи в Екатеринбурге. Я тогда напечатал статью «Кровавый навет», где привел полный список расстрельщиков: из двенадцати убийц только один был евреем, остальные — пятеро латышей и шестеро русских. Статью в тот же день прокомментировал известный публицист Андрей Черкизов в своей телепередаче «Час быка» и провел интерактивный опрос. И что же? 52 процента позвонивших в студию сказали, что они не верят в «кровавый навет», а 48 — что верят. И это в просвещенной Москве, и аудитория НТВ и особенно черкизовской телепередачи — в массе люди образованные, и тем не менее... Что же говорить о «новых охотнорядцах»...

Почти до 30-х годов прошлого века Охотный ряд представлял собой большой рынок, этакое «чрево Москвы», а лавочники, торговавшие там, прозывались охотнорядцами. Однако после революции 1905-го так стали называть всех черносотенцев, ибо лавочники Охотного ряда стали в Москве главными поставщиками кадров для «Союза русского народа», программой которого были сохранение самодержавия, религиозная и национальная нетерпимость. Затем понятие «охотнорядец» стало синонимом черносотенцев вообще, особенно активно проявивших себя в еврейских погромах 1905–1907 годов. Они называли себя «православными патриотами», а граф Витте называл их «типичными убийцами с большой дороги».

Сейчас на месте старого Охотного ряда пролегает одноименный проспект, на котором располагается Государственная дума, и этих 20 депутатов, которые заседают в ней и которые подписали письмо Генпрокурору, как и тех лавочников, можно с полным основанием называть — и буквально и фигурально — «охотнорядцами»...