У ИЗРАИЛЬСКОЙ ЭЛИТЫ – СВОИ ДЕТИ

Взгляды известного израильского историка и социолога, автора 12 книг и более 300 статей, д-ра Алека Эпштейна весьма либеральны для «русской» улицы. Тем интереснее познакомиться с ДРУГОЙ (непривычной для еврейских СМИ) точкой зрения на некоторые проблемы, стоящие перед израильским обществом

– Алек, данные последних опросов свидетельствуют о росте в Израиле авторитарных тенденций. В связи с этим фраза о единственной демократии на Ближнем Востоке – устаревший шаблон или речь идет о демократии на фоне тоталитарных режимов в соседних с Израилем странах? Этаком израильском варианте суверенной демократии с поправкой на местные, отнюдь не травоядные условия... – Израильское общество никогда не было единым – как с точки зрения политической культуры, так и с точки зрения отношения к демократическим ценностям.

Тем более, что в последние годы доля арабского населения и ультраортодоксов постоянно растет, а для этих секторов демократия, в общем-то, особой ценности не представляет.  Для ортодоксов важнее мнение раввинов, для арабских сограждан – реализация своих национальных чаяний.

Более того, и для израильских правых, и для израильских левых – демократия тоже не главная забота. Для правых высшая ценность, ради которой они готовы переступить через демократию, – неделимая Эрец Исраэль, для левых – мирный процесс, и они будут его продвигать, иногда вопреки всякой демократии. Как это делал, например, Эхуд Барак, когда перед переговорами в Табе из его правительства вышли все коалиционные партнеры, включая левый блок МЕРЕЦ, а он, как ни в чем не бывало, вел переговоры о разделе Иерусалима и передаче под палестинский суверенитет 96% Западного берега.
Поэтому, скажем прямо, – в израильском обществе нет ни одного сектора, полагающего, что те или иные судьбоносные решения в обязательном порядке требуют поддержки большинства населения.

– Что уж говорить о той непримиримости и категоричности, которая присуща многим выходцам из СССР/СНГ...
– Наиболее яркий «русский» политик Израиля Авигдор Либерман – сторонник сильной власти. Понятно, что если избирательная кампания ведется под игривым лозунгом «С Либерманом – мы, без Либермана – нас», ни о каких демократических ценностях говорить не приходится. Хотя этот лозунг адекватно отражает естественное стремление русскоязычных израильтян определять политический курс страны. В итоге «русский» Израиль выбирает не либеральные ценности, а твердую руку и сильного лидера, который поведет страну к «светлому будущему».
Но удивительно другое. А именно, что, при всем этом, израильская демократия – не пустой звук. За 63 года в стране прошло 18 электоральных кампаний, причем НИ РАЗУ, даже во время войны, выборы не были отменены.
Более того, у израильской демократии есть плюсы, в сравнении, например, с испанской. 11 марта 2004 года Испанию потряс крупнейший теракт за всю историю страны, унесший жизни 199 человек. До этого, по всем опросам, выборы, назначенные на 14 марта, должны были выиграть правые.  После взрывов четырех поездов испанцы проголосовали иначе – к власти пришли социалисты, которые вывели войска из Ирака. Чего, собственно, и добивались инициаторы терактов. Израильский избиратель в этом смысле куда более жестоковыйный. В 1996 году все опросы свидетельствовали, что после убийства Рабина главой правительства должен стать глава Партии труда Шимон Перес. Но пять взорванных автобусов в Иерусалиме и Тель-Авиве фактически привели к власти «правого» Биньямина Нетаниягу. Плохо, когда террористы меняют нам правительство, но хорошо, когда им не удается навязать свою повестку дня – это черта здорового общества, не идущего на поводу у террора и отстаивающего право быть собой.

– Как это согласуется с общим полевением общества в отношении ближневосточного урегулирования, ведь еще двадцать лет назад о палестинском государстве почти никто даже не заикался, а контакты с ООП считались уголовно наказуемым преступлением.

– Это правда, но, во-первых, нигде в мире, кроме Израиля, левыми не считаются те, кто выступает за мир с арабами. Противостояние между «традиционными» «левыми» и «правыми» обычно пролегает по оси социализм/капитализм, а между «новыми» «левыми» и «правыми» по оси права человека, охрана природы/борьба с нелегальными иммигрантами. По этим осям израильское общество как раз сдвигается всё правее. Такие ценности, как мультикультурализм, гражданские свободы, права иммигрантов, экология, в Израиле в совершенном загоне, и это никого не беспокоит.

Израиль сегодня очевидно капиталистическая, проамериканская, национально ориентированная страна. И «левого» в ней – разве что спор о судьбе территорий. Левые говорят: надо уйти с Западного берега. Но ради чего? На протяжении десятилетий ответ был очевиден: чтобы наступил мир. Положим карты на стол: никто в Израиле сегодня не верит, что, уйдя откуда-либо, удастся заключить мир с палестинскими арабами. И уходя из Газы, никто не говорил о наступлении мира. Говорили совершенно о другом. О том, что, во-первых, нам нужно перестать быть народом-оккупантом, поскольку это разлагает общество изнутри; во-вторых, нельзя двигаться в сторону режима апартеида, потому что между Средиземным морем и Западным берегом реки Иордан живет 11 млн человек, из коих где-то 55% евреев и 45% арабов, большинство из которых лишены гражданских прав, и эта ситуация не может длиться вечно. Все уже забыли лозунг «территории в обмен на мир». В 2005 году я написал статью, название которой актуально и сегодня: «Территории в обмен на демографию». И речь в данном случае идет, скорее, не о мире, а о стремлении (едва ли реализуемом) к размежеванию.

Есть ощущение, что подавляющее большинство палестинцев не готовы к миру с нами ни на каких условиях, и в этом Либерман прав. Надо признаться себе, что палестино-израильское урегулирование, видимо, невозможно. Главным образом, потому, что у обоих народов есть одинаковый этос по двум вопросам: Иерусалим и Возвращение. И у нас, и у них – «В будущем году в Иерусалиме», и у нас, и у них – Закон о возвращении/Право на возвращение. Поскольку Иерусалим, где арабы и евреи живут в шахматном порядке, невозможно разделить, а возвращение беженцев равнозначно прекращению существования Израиля в качестве еврейского государства, к общему знаменателю мы, боюсь, никогда не придем.

– Чем чревато обещанное осенью руководством ПНА провозглашение Палестинского государства?

– Это анахронизм, поскольку таких государств де-факто уже два – в Газе и на Западном берегу. Соглашение ХАМАСа с ФАТХом пока не очень реализуется, и боюсь, их постигнет судьба аналогичных мекканских договоренностей от февраля 2007 года, которые окончились полным захватом власти ХАМАСом в секторе Газа. ХАМАС и ФАТХ имеют принципиально разные ориентации – одни (ФАТХ) хотят построить палестинское национальное государство, другие (ХАМАС) – исламский халифат, частью которого станет Палестина. Они хотят разного, и то, что у них была почти гражданская война с более чем сотней погибших в июне 2007 года, без всякого участия Израиля – тому свидетельство. Кроме того, ХАМАС никогда и нигде не заявлял, что готов признать государство Израиль хоть в каких-нибудь границах. Правда, в отличие от ФАТХа, который устами Ясира Арафата кричал, что никакого Храма в Иерусалиме никогда не было, ХАМАС признает иудаизм конфессией, но не евреев – народом.  Другими словами, евреи имеют право на свои синагоги, но не могут претендовать на политический суверенитет в Палестине или какой-либо ее части. Поэтому с точки зрения ХАМАСа для Израиля нет места на Ближнем Востоке. Нигде… 

Сегодня, имея де-факто два палестинских правительства, мы едва ли не дальше от реально независимого палестинского государства, чем двадцать лет назад. Свой вклад в это вносят и израильские арабы, требующие политической и культурной автономии в Израиле. В итоге мы получим не два, а три государства для двух народов – причем два для одного народа (палестинцев), а одно (Израиль) – для обоих.

К тому же, полномочия президента Аббаса кончились в январе 2010 года, полномочия Палестинского законодательного совета завершились в январе 2011 года. То есть, налицо два палестинских протогосударства с нелегитимными органами власти и отсутствием какой бы то ни было готовности признать Израиль.   

– Но некоторых это не смущает. Например, авторы редакционной статьи «Гаарец» предлагают Израилю возглавить список стран, приветствующих создание палестинского государства, а если, цитирую: «израильские усилия не дадут немедленных результатов, сама демонстрация доброй воли позволит Израилю получить немалые дивиденды в глазах всего мира. Будут оценены его нравственная позиция и чистота помыслов». Во сколько, на ваш взгляд, может обойтись такая чистота?

–  В принципе ничего плохого в признании Израилем палестинского государства нет. Но какое палестинское государство нам признавать? Государство ФАТХа? И только на Западном берегу? В свое время я, например, считал, что очень важно пригласить Арафата выступить в Кнессете или помолиться на Храмовой горе, то есть, совершить некие символические жесты признания, доказывающие, что израильтяне видят в палестинцах равных партнеров, чаяния которых они понимают и уважают. Вопрос в том, усилит ли подобный акт символического признания умеренные силы в палестинском социуме, или  наоборот.

Есть вещи, о которых не принято говорить. В 2009 году Ольмерт дал согласие на сделку по освобождению Гилада Шалита за тысячу палестинских боевиков/борцов сопротивления. Кто заблокировал эту сделку? Администрация США, рассудившая, что освобождение тысячи активистов ХАМАСа нанесет сокрушительный удар по Абу Мазену и его режиму. Если по поводу КАЖДОГО заключенного, которого просит освободить Абу Мазен, Израиль долго думает, а ХАМАС получает тысячу человек сразу – это превращает исламистов в триумфаторов на палестинской улице, и американцы решили, что Гилад Шалит не стоит этого риска.

– Последние годы отмечены масштабной делегитимацией Израиля во всем мире. Нет ли в этом явлении доли вины самого еврейского государства? Возможно, «комплекс Масады» и установка «весь мир против нас» сослужили недобрую службу Израилю. Что выиграла страна, отказавшись от сотрудничества с комиссией Голдстоуна, планировавшей начать свою работу с посещения Сдерота? 

– Израилю нужно как можно более реалистично подходить к внешней политике. Когда главой комиссии ООН назначают, во-первых, этнического еврея, во-вторых, многолетнего председателя Всемирной сети школ ОРТ, в-третьих, председателя Южно-Африканской секции друзей Еврейского университета в Иерусалиме, – я говорю о Ричарде Голдстоуне, – и с этим человеком Израиль отказывается сотрудничать, то уместно спросить, а кого же мы хотим? Думаю, что нам не следовало бойкотировать и международный суд, рассматривавший дело о так называемой Стене безопасности, а отправить в Гаагу представительную делегацию. Невозможно утверждать, что мы единственная демократия на Ближнем Востоке, и при этом не взаимодействовать со структурами, созданными для реализации норм и принципов международного права. Можно, конечно, создать Министерство пропаганды, генеральный директор которого, не владея ни одним языком, кроме русского и иврита, ездит за границу с переводчиком, где его пропагандистские усилия приносят Израилю «огромную» пользу, но такая пропаганда убеждает только тех, кто ее ведет...

Мне представляется крайне важным использовать все международные структуры для разъяснения израильской позиции. При этом надо понимать, что израильская позиция очень и очень изменчива сама по себе. Я живу в Израиле 21 год, и за это время израильский МИД возглавляли очень разные по менталитету и политическому мировоззрению люди – от ликудника старой формации Моше Аренса до левого интеллектуала Шломо Бен-Ами; от пытавшегося любой ценой разглядеть контуры «нового Ближнего Востока» Шимона Переса до Авигдора Либермана, правее  которого, по его же словам, «только стенка». И как на эту «последовательность» реагировать окружающему миру? Колебаться с «генеральной линией»?

– Алек, несмотря на дистанцирование от правого лагеря, вы живете в Маале-Адумим за зеленой чертой. Каково будущее поселений в средне- и долгосрочной перспективе? Даже Шимон Перес заявил недавно, что ради мира с палестинцами Израиль не должен ликвидировать поселения в Иудее и Самарии.

– Думаю, что будущее Израиля это, в общих чертах, программа консолидации, то или иное размежевание с палестинцами в Иудее, Самарии и Иорданской долине, которую пытался реализовать Эхуд Ольмерт. В этой связи, я сомневаюсь, что, скажем, Кдумим (поселение в Самарии, в 3 км. от Шхема) войдет в суверенные границы Израиля, но уверен, что крупные поселенческие блоки останутся частью нашей страны.

Исходя из того, что в т. н. зонах А и В, контролируемых Палестинской администрацией, нет ни одного еврейского поселения, а все они расположены в зоне С, где как раз почти нет арабских жителей, и будет проходить передислокация. Израиль – одна из очень немногих стран в мире, не имеющих государственных границ, даже со своей собственной точки зрения, и это немыслимое для здравого смысла состояние продолжается уже 44 года. Поэтому движение к состоянию нормального государства, имеющего внятную территорию, все жители которой являются его гражданами, – это движение в правильном направлении. В любом случае – уход с 96% территорий Иудеи, Самарии и Иорданской долины (о чем говорилось в декабре 2000 года) Израилю больше не грозит.

– Немного о «русских» проблемах. Абсорбция советской и постсоветской алии – это, в целом, история успеха? Если да, то почему так скромны достижения алии 70-х, не говоря уж о 90-х – ни одного крупного бизнесмена (не считая Леваева, привезенного в страну ребенком), генерала, государственного деятеля, писателя. Пресловутый «стеклянный потолок»? Но за 20-30-40 лет социальный лифт должен был нивелировать различия между «русскими» и сабрами…

– «С высоты птичьего полета» можно сказать, что большинство приехавших в 1990-х годах интегрировались в израильский средний класс. Но при этом практически никто не попал в элиту – ни в экономическую, ни культурную – и не будь «русских» партий, а они во многом появились благодаря самому низкому «электоральному барьеру» в мире,  – не было бы и русскоязычных депутатов в Кнессете.

Все состоятельные русскоязычные израильтяне – Лев Леваев, Михаил Черной, Леонид Невзлин, Михаил Брудно, Авраам Наникашвили, Аркадий Гайдамак – сделали свои состояния не в Израиле.   
Из деятелей культуры всеизраильское признание получил лишь Евгений Арье и созданный им театр «Гешер». Хотя и «Гешер» только начинался как общинный театр, позднее он перешел на иврит – и сегодня среди актеров театра уже много уроженцев Израиля, не владеющих русским языком вообще.
Есть отдельные исключения – например, обладатель многочисленных премий, композитор Йосеф Барданашвили, музыку которого исполняют все израильские оркестры и Национальная опера. Но таких исключений очень немного, до обидного...

Есть замечательный анекдот о том, может ли сын полковника стать генералом. Не может, потому что у генерала – свои дети. У израильской элиты есть свои дети, и она вполне успешно воспроизводит сама себя. Эта элита совершенно не настроена на ценности реального мультикультурализма и непохоже, что ситуация в ближайшем будущем изменится.

Не так давно экономическим советником главы правительства был назначен человек, которого вообще-то зовут Евгений Кандель – это уроженец Москвы, сын писателя и известного «отказника» Феликса Канделя. Но быть Евгением в Израиле не престижно, поэтому он называет себя Юджин. Для того, чтобы интегрироваться в израильскую элиту, нужно добиться успеха в большом (читай – англоязычном) мире. Израильская элита вполне самодостаточна и не готова интегрировать тех, кто не играет по ее правилам, а именно: ориентироваться на Соединенные Штаты, проводить отпуск в Соединенных Штатах, ездить на конференции в Соединенные Штаты и т.п.

В более широком аспекте русскоязычные израильтяне интегрируются в Израиль тогда, когда их станут считать ашкеназами. Пока ашкеназами мы считаем только сами себя, хотя  наши прабабушки и прадедушки приехали оттуда, где родились отцы-основатели государства Израиль. В стране на сегодняшний день де-факто сосуществуют три еврейских этноса – ашкеназы, сефарды и «русские». И в этом смысле Израиль по-прежнему остается, скорее, государством еврейских диаспор, чем единой страной с общей культурой, системой ценностей и т.п. Возможно, в чем-то это и хорошо. Хорошо, потому что есть больше, чем один путь быть евреем и израильтянином.

Беседовал Михаил Гольд