Второе объяснение смысла законов кашрута, которое выдвигали еврейские мудрецы, заключается в том, что все диетарные ограничения Торы даны евреям с той же целью, с какой Творец запретил Адаму и Еве вкушать плоды с одного из деревьев, находившихся в райском саду. То есть для того, чтобы научить человека владеть своими страстями, ограничивать свои низменные побуждения и таким образом подниматься над своей животной природой, разумного животного в homo moralize - «человека морального».

«Поверхностно мыслящему человеку может показаться, что люди, которые не подчиняются закону, более свободны, чем послушные ему, потому что они могут потворствовать своим собственным наклонностям, - пишет раввин И. Грюнфельд, объясняя смысл этой концепции. - На самом же деле такие люди попадают в самое жестокое рабство - они являются рабами собственных инстинктов, побуждений и страстей. Первым шагом к освобождению от тирании животных наклонностей в человеке является поэтому добровольное подчинение законам морали. Ограничения, накладываемые законом, - это начало человеческой свободы, или, по выражению наших мудрецов: „Свободен тот, кто ведет себя в соответствии с Законом" (Пиркей Авот, 6:2). Основная идея еврейской этики, святости, неразрывно связана таким образом с идеей о Законе, и диетарные законы занимают центральное место в этой системе моральной дисциплины, являющейся основой всех еврейских законов».

Таким образом, согласно данной концепции, цель пищевых ограничений, накладываемых на еврея, заключается в том, чтобы он осознал, что человек должен уметь бороться с теми своими инстинктами и желаниями, которые приравнивают его к животным. Он не должен класть в рот без разбора все, что ему нравится, и есть что-либо только потому, что у него возникло инстинктивное (то есть чисто животное) желание это съесть. И если подобные запреты целесообразны в том, что касается пищи, то тем более целесообразны они во всем, что касается взаимоотношений между людьми.

«Наступая на горло собственной песне», учась управлять одной из самых основных своих потребностей - потребностей в пище, человек учится таким образом управлять и всеми остальными, никогда не переходить запретные границы, даже если «йецер ха-ра», то есть сидящее в нем «злое побуждение», подталкивает его совершить то или иное преступление или просто нарушить некий запрет Бога, причем никто об этом нарушении может и не узнать.

Таким образом, законы кашрута с этой точки зрения выступают как мощное средство непрерывного нравственного самоусовершенствования еврея, как постоянное напоминание ему о том, что он в любой ситуации и в любом месте должен сохранять верность собственной национальной традиции и оставаться человеком. Говоря словами трактата «Пиркей Авот», «даже там, где нет людей».

Знак на все времена?!

Существует еще одно интересное объяснение диетарных законов Торы, активно разрабатываемое рядом крупных мыслителей и толкователей Писания. Для его обоснования авторы этой концепции обращают внимание на то, что ряд заповедей кашрута связаны с вполне конкретными событиями еврейской истории.

Например, как уже рассказывалось, запрет на употребление седалищного нерва кошерных животных был введен в память о том, что праотец еврейского народа Иаков повредил этот нерв в схватке с ангелом Исава. Однако, как известно, в еврейской традиции сама эта сцена воспринимается как пронизанная высокой символикой - она олицетворяет собой вечное столкновение высоких Божественных истин с грубой силой, ненавидящей и презирающей все, что связано с гуманизмом и духовностью. Бой Иакова с ангелом Исава - это вечное противостояние еврейского народа с его врагами, меняющими с веками свое обличье, но сохраняющими свою сущность. И как Иаков поначалу терпел поражение от своего более сильного и ловкого противника, а затем нанес ему сокрушительное поражение, так и еврейский народ в итоге победит своих врагов лишь «на рассвете» - на заре новой эры человеческой истории, ознаменованной приходом Мессии.

Другая заповедь кашрута - запрет употреблять квасное в дни Песаха (еврейской Пасхи) - напрямую связано с той поспешностью, с какой евреи в свое время вышли из Египта:

«И пекли сыны Израиля тесто, которое вынесли из Египта, лепешками пресными, ибо оно не сквасилось, так как они изгнаны были из Египта и не могли медлить и даже пищей не запаслись...» (Исход, 12:39).

И уже отсюда следует заповедь, данная евреям на все времена:

«Помни день этот, в который вы вышли из Египта, из дома рабства, ибо сильной рукою вывел Бог вас оттуда - и поэтому не ешьте квасного...» (Исход, 13:3).

Таким образом, если запрет на употребление седалищного нерва призван напоминать евреям об их вечной духовной и физической борьбе с Исавом, а запрет на квасное в Песах - о выходе из Египта и о том, что они в любой ситуации должны полагаться на Бога, как полагались на Него в тот день, когда покидали Египет, даже не позаботившись о том, чтобы сделать достаточные запасы пищи, то логично предположить, что и другие заповеди кашрута несут в себе некую высокую символику, некий моральный урок, смысл которого нам не всегда понятен.

Таким образом, строго следуя заповедям кашрута, еврей подчеркивает свою связь и с иудаизмом, и с еврейской историей, и со своим народом.

«Вот народ этот живет отдельно и меж другими народами не числится.»

Не секрет, что те пищевые запреты, которые на протяжении тысячелетий соблюдали евреи, нередко становились не только поводом для недоумения, но и для ненависти со стороны тех народов, среди которых им довелось жить. И это естественно: все непонятное человеку поневоле раздражает его и возбуждает в нем различные отрицательные эмоции. Следование же законам кашрута автоматически делало евреев чужаками в любой среде. Они не могли на равных сидеть за одним столом с неевреями; во всяком случае, не могли чувствовать себя за этим столом столь же естественно, как и остальные сотрапезники, есть ту же пишу и пить то же вино и т. д. Пищевые запреты, таким образом, незримым барьером разделяли евреев и их друзей и соседей, принадлежащих к другим народам.