|
Страница 113 из 149
Итак, все началось с письма, которое Бальфур в качестве министра иностранных дел направил лорду Ротшильду, как главе еврейской общины в Англии, причем стороны согласовали текст заранее. Уолтер, лорд Ротшильд II, в отличие от своего великого отца, который скончался в начале 1915 г., был довольно странным персонажем для роли, которую нужно было играть в один из самых решающих моментов еврейской истории. Правда, в отличие от своего отца, он стал в какой-то степени сионистом. Но, увы, у него был дефект речи и еще ряд других недостатков, так что его энергия оказалась направленной не на общественные дела и интересы общины, а на тихое накапливание величайшей коллекции, собранной когда-либо человеком. В своем имении Врен в Тринге, которое Карл II некогда подарил Неллу Гвинну, он собрал 2 250 000 мотыльков и бабочек, 300 000 птичьих чучел, 200 000 птичьих яиц и, помимо всего прочего, 144 живые гигантские черепахи, в том числе крупнейшую в мире, которой было 150 лет. Он опубликовал свыше 1200 научных статей и книг, открыл 5000 новых видов животных, 250 из которых были названы в его честь, в том числе жираф, слон, дикобраз, каменный кенгуру, райская птица, муха с глазами на ножках и кишечный червь. Никому не было известно, в том числе и его близким, что его постепенно и неуклонно разоряла некая бессовестная леди, которая вместе с мужем шантажировала его в течение более сорока лет.
Однако Ротшильда хорошо проинструктировали Вейцман и другие, и в проекте обязательств Англии, врученном Бальфуру 18 июля 1917 г., содержались три важных элемента. Первый - восстановление целостности Палестины как национального очага евреев. Второй - неограниченное право евреев на иммиграцию. Третий - внутренняя еврейская автономия. Это давало сионистам все, о чем они могли бы мечтать. До самой смерти Вейцман верил, что, если бы не противодействия Монтегю, эти требования были бы удовлетворены по всем трем позициям:«Не может быть ни малейшего сомнения, что без постороннего вмешательства - причем только со стороны евреев - проект был бы принят [военным кабинетом] в начале августа в основном в том виде, как мы его подали». На самом же деле письмо не было утверждено кабинетом до 31 октября, причем оно претерпело существенные изменения. Не приравнивались понятия национального очага и Палестины, не было упоминаний о неограниченной еврейской иммиграции и внутреннем самоуправлении, но зато гарантировались права арабов. Оно было датировано 2 ноября 1917 г., и особенно важный параграф гласил: «Правительство Его Величества благожелательно относится к организации национального очага еврейского народа в Палестине и сделает все возможное, чтобы облегчить достижение этой цели, ясно понимая, что не должно быть сделано ничего, что могло бы нарушить гражданские и религиозные права существующих в Палестине нееврейских общин, либо прав и политического статуса, которыми пользуются евреи в любой иной стране». После принятия решения Сайкс вышел из зала заседаний с текстом и сказал: «Доктор Вейцман, - это мальчик». Изучив текст, Вейцман прокомментировал: «Сначала мне этот мальчик не понравился. Я ждал не такого».
Тем не менее, Декларация Бальфура была ключом к головоломке, так как без нее еврейское государство никогда бы не возникло. Благодаря Герцлю и Вейцману евреи успели как раз вовремя. По всему миру поднимали голову националисты и сторонники самоопределения. Союзников осаждали подчиненные ранее народы, которые требовали, чтобы грядущая победа и мир гарантировали им территориальные права с учетом этических, языковых или расовых пропорций, строго рассчитанных «по головам». Еврейские притязания на Палестину носили романтический и исторический характер, но были настолько древними, что согласно критериям Версальского договора можно было считать их практически не имеющими основания. К моменту публикации Декларации в Палестине проживало 85-100 тысяч евреев из общего количества 600 тысяч, а почти все остальные были арабы. Если бы арабы в целом правильно организовались дипломатически во время войны - если бы палестинские арабы вообще организовались, - то нет ни малейшего сомнения, что Декларация не появилась бы на свет. Даже год спустя она была бы не возможна. Фактически Вейцман пропихнул сионистов сквозь узкое окно, которое больше не удалось бы открыть. Благодаря «Танкреду» и «Дэниэлю Деронда» он успешно апеллировал к романтическим инстинктам британского правящего класса, и получил, таким образом, возможно, последнюю милость - дар великой державы, которая пошла в данном случае против формально-арифметического подхода эпохи.
В Лондоне Ллойд-Джордж и Бальфур считали, что им удалось извлечь выгоду из самой гнусной войны в истории человечества хотя бы в одном отношении: дать евреям дом. Когда Вейцман обедал с премьерминистром в День Перемирия, то обнаружил, что тот, весь в слезах, читает псалмы. Впоследствии Ллойд-Джордж часто говорил, что для него Палестина была «единственной интересной частью войны». Но одно дело было - просвещенным правителям давать обещания в Лондоне и совсем другое - кому-то на месте, в Палестине, выполнять их. Генерал Алленби взял Иерусалим ровно через месяц после оглашения Декларации и вошел в Святой Город в благородном смирении, пешком. Когда Вейцман прибыл к нему в 1918 г., то обнаружил, что генерал настроен дружественно, но перегружен военными и административными заботами. «Пока ничего сделать нельзя. Мы должны быть предельно осторожны, чтобы не задеть чувств населения». Большинство старших английских офицеров были настроены проеврейски, некоторые - антисемитски. Некоторые сочувствовали арабам и ждали, что в подходящий момент те восстанут и перебьют евреев. К местному еврейскому населению они относились как к мусору, выброшенному из России, и возможным большевикам. Генерал сэр Уиндэм Дидс вручил Вейцману несколько листов, отпечатанных на машинке: «Прочитайтека все это внимательно. Похоже, что с этим у вас будет много проблем». Это была копия «Протоколов сионских мудрецов». Документ прибыл с английской военной миссией, состоявшей при Великом князе Николае на Кавказе. По-видимому, он имелся у всех английских офицеров в Палестине.
Тем не менее, Англия двигалась дальше и получила на мирных переговорах мандат на управление Палестиной. Работа по созданию еврейского национального дома продолжалась. Ситуация, когда англичане заняли Палестину, выглядела следующим образом. Там проживало два основных типа евреев. Во-первых, религиозные общины богословов и мудрецов, которые существовали всегда, но в XIX столетии их число непрерывно возрастало. В Иерусалиме они населяли еврейский квартал - гетто. Жили они за счет благотворительных фондов, формировавшихся из пожертвований евреев со всего мира. Мир общин не понимал Декларацию Бальфура. Но они вечно жаловались и требовали. Когда Вейцман пришел к ним, они попросили его уговорить Алленби отправить корабль в Триест за самыми лучшими миртами, чтобы они могли как следует отметить Праздник Кущей. Вейцман рассвирепел, но у них были свои задачи, а у него - свои. А разве требования Торы, без которой бессмысленно говорить о национальном очаге, не надо выполнять в точности? В иудаизме слово «ритуал» никогда не было бранным…
Были еще фермеры-поселенцы, которые устроились здесь с помощью филантропов вроде Монтефьоре. Некоторые из тех, кого субсидировал Эдмунд де Ротшильд, стали вполне обеспеченными колонистами. Когда в 1881 г. погромы спровоцировали первую большую волну эмиграции евреев из России в Палестину, так называемую Первую Алию («восхождение»), Ротшильд взял вновь прибывших под свое крыло. Он обеспечил новые поселения и деревни, известные под названием «мошавот», администрацией, школами и врачами. В число этих поселений входили Экрон, Гедерах, Ришон-ле-Цион и Петах-Тиква («возрождение») в Иудее, Рош-Пинья и Иешуд-га-Маала в Галилее и Цихрон-Яков в Самарии. В 1896 г. Ротшильд добавил к ним Метуллах, а российские сионисты - Беер-Товиях. На этом этапе из 1 700 000 фунтов стерлингов все, кроме 100 000, были выделены поселениям из кармана Ротшильда. У него не было времени ни для Герцеля, которого он считал политическим агитатором, ни для «русских» вроде Вейцмана, бывших, по его мнению, всего лишь «шлимилями» (простаками). Он заявил делегации сионистов, в которую входил Нордау: «Это мои колонии, и я буду делать с ними что захочу». Однако в 1900 г. он передал участки новой Еврейской ассоциации колонизации, хотя и продолжал их финансирование. К 1890-м годам восходит основание таких поселений и деревень, как Реховот и Хадера, а к началу столетия - КефарТавор, Явнеель, Менахемия и Киннерет. Не все колонии были сельскохозяйственными. Вводились в строй фабрики. Новые еврейские кварталы пристраивались к Яффе, Хайфе и самому Иерусалиму. Следом, с 1904 г., на волне еще более ужасных погромов в России, началась Вторая, намного более сильная Алия. Она привела свыше 40 000 иммигрантов в Палестину, часть которых основала в 1909 г. зеленый пригород Яффы, которому суждено было стать большим городом Тель-Авивом. В том же году новые поселенцы, в основном молодежь, основали первый киббуц («коллектив») в Дегании, чтобы покончить со скандальным, как они считали, явлением, когда фермами управляют еврейские надзиратели, а всю основную работу выполняют нанятые арабы. Под руководством Артура Руппина (1876-1943), которого Вольфсон назначил управляющим палестинской штаб-квартирой сионистского движения, сионисты начали планомерную работу по заселению. Киббуцы, добровольные коллективные хозяйства, стали основным видом поселений, которые финансировали сионисты, и их число достигло 200. Кроме того, существовали, мошав-оведим, сельскохозяйственные поселения, члены которых владели частным хозяйством, но совместно приобретали инвентарь, и мошав-шитифи, где люди владели домами, но коллективно обрабатывали землю. Руппин был по происхождению прусским евреем; социолог, экономист и статистик по образованию, он привнес эту скучную, но необходимую комбинацию качеств, плюс огромную изобретательность, настойчивость и трезвое понимание предыдущих ошибок в дело превращения сионистской идеи в практическую реальность. Больше, чем кто-либо, он занимался болтами и гайками, хлебом и маслом нового дома.
Существовала также проблема защиты новых колоний от мародеров. Молодые люди из Второй Алии, принимавшие участие в еврейских группах самообороны для защиты от погромов в России, образовали в 1909 г. общество Шомерин («стражу»). На фотографиях того времени можно увидеть их, увешанных патронташами и карабинами, в русских сапогах и с арабскими прическами и вообще похожих на казачьих атаманов с университетским образованием. Однако требовалось нечто большее, и появился человек, который был в состоянии сделать это: Владимир Жаботинский (1880-1940). Подобно Герцлю, он был писателем и любителем театра, происходил из Одессы, самого романтического из еврейских городов. Этот богатый порт на Черном море, живший экспортом хлеба, занимал особое место в еврейской истории. Космополитичный город, находящийся в России, пропах Средиземноморьем и теплым югом. Жаботинский владел русским, немецким, английским, французским языками, идишем, а также ивритом. Подобно большинству одесских евреев (другой пример - Троцкий), он был ярким оратором. К началу 1900-х годов в Одессе проживало около 170 000 евреев (треть населения города), и тем не менее Одесса была одновременно центром зверского антисемитизма и еврейской культуры. Но культуры светской. В Одессе действовала первая еврейская община, которой руководили маскили. Раввины-ортодоксы ненавидели Одессу и предупреждали благочестивых евреев, чтобы их нога не ступала в место, которое, как они говорили, собирало все помои черты оседлости и стало новым Содомом («Адский огонь горит вокруг Одессы на расстоянии в десять парасангов»). Она произвела на свет многих из первых сионистов, таких, как Леон Пинскер, автор «Самоэмансипации», и Агад Гаам, ведущий философ раннего сионистского движения. Там существовала мощная и резкая еврейская печать, в которой Жаботинский быстро выдвинулся как воинствующий, агрессивный сионист. Он был также активным членом одесских сил самообороны.
Когда разразилась Первая мировая война, Жаботинский стал разъездным корреспондентом одной московской газеты и путешествовал по Ближнему Востоку. Турки в это время относились к палестинским евреям как потенциальным предателям, и в результате их терроризма население, превышавшее 85 000 человек, упало ниже 60 000. В Александрию прибыло 10 000 еврейских беженцев, живших в нищете, но при этом их раздирали внутренние противоречия. Ашкенази и сефарды боролись за раздельные кухни для супа. Студенты из новой гимназии им. Герцля в Тель-Авиве не реагировали, если к ним обращались на иврите. Жаботинский, которого правильно было бы назвать поэтом-активистом (вроде Д’Аннунцио), решил, что нужна армия, которая могла бы как сплотить евреев, так и покончить с их тупой покорностью дурному обращению. Он нашел родственную душу в лице Иосифа Трумпельдора (1880-1920), однорукого еврея-добровольца русскояпонской войны. Вместе этим двум решительным людям, вопреки сопротивлению официальных английских властей, удалось создать специальные еврейские воинские подразделения: сначала Корпус Мулов Сиона, а затем три батальона Королевских стрелков, 38-й (выходцы из лондонского Ист-Энда), 39-й (американские добровольцы) и 40-й, набранный прямо в Ишуве. Сам Жаботинский служил в 38-м батальоне и руководил форсированием Иордана. Но, к его разочарованию, сионистские власти Палестины не слишком старались сохранить то, что фактически стало Еврейским легионом, и англичане быстро расформировали его. Тогда он сколотил тайную организацию самообороны, которой суждено было превратиться в Хагану, своего рода зародыш будущей мощной армии.
|
ПОПУЛЯРНАЯ ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ
