Девятого числа месяца ава, в годовщину разрушения Иерусалима

Навуходоносором, Храм был взят римлянами и - случайно или преднамеренно -

предан огню. Верхний город держался еще месяц, и до наступления еврейского

Нового Года все было в руках римлян. Другие продолжавшие сопротивляться

крепости были захвачены без особого труда, за исключением Масады,

неприступного бастиона у Мертвого моря, который держался под командованием

вождя зелотов Элеазара. Весной 73 г. Масада тоже пала, последний оплот

еврейской независимости был сокрушен. Столица римской империи увидела еще

один триумф, украшенный казнью оставшихся в живых героев борьбы. Римский

мир вздохнул с облегчением при мысли о том, что город, который он считал

цитаделью обскурантизма и невежества и который в течение многих веков

сопротивлялся западному прогрессу, наконец-то уничтожен.

X. ПРАВЛЕНИЕ САНГЕДРИНА

1. Вопреки всеобщему представлению, падение Иерусалима было лишь эпизодом

в истории еврейского народа, но не концом эпохи. Правда, Иерусалим и Храм

лежали в развалинах, и было запрещено восстанавливать их. В результате

волнений, вызванных палестинскими беженцами в Египте и Кирене, было

закрыто даже святилище в Леонтополисе, которое основал почти за два с

половиной столетия до того первосвященник Оний. Правда, добровольный

ежегодный налог в полшекеля, который прежде собирали среди евреев диаспоры

на иерусалимский Храм, теперь стал обязательным и поступал в императорскую

казну в Риме как "еврейский налог". Правда, весь народ оплакивал павших в

войне и отнятую славу Израиля. Однако, несмотря на все это, когда

спокойствие в Палестине было восстановлено, положение материально почти,

не изменилось. Население, по крайней мере Галилеи и Иудеи, оставалось

преимущественно еврейским. Страной по-прежнему управлял из Кесари" римский

прокуратор. Еврейское государство пало полутора веками раньше, когда

Помпеи захватил Иерусалим, политическое же положение еврейского народа

после неудавшегося восстания было, по сути, таким же, как и до восстания.

Произошло лишь одно действительно важное изменение. Раньше еврейским

народом управляли преемники Ирода. Но последний мужской представитель этой

династии Агриппа II был римлянами изолирован от народа, и ему оставалось

недолго жить. Не менее важным был прежде пост первосвященника, но с

разрушением Храма пришел конец и ему. Еще до падения Иерусалима возникла

категория людей, пользовавшихся таким же уважением, как служители Храма.

Народ всегда с почтением относился к раввинам ("рабби"), ученым,

толкователям Священного Писания. Теперь почитать было больше некого.

Случилось так, что перед падением Иерусалима одному из выдающихся ученых

своего времени, Иоханану бен Заккаи, удалось бежать из города (согласно

легенде, в гробу, вынесенном его учениками). Тит позволил ему поселиться в

порту Явне (Ямния) близ Яффы и открыть там школу для изучения и толкования

традиционного, т.е. Моисеева, Закона. Вокруг него собрались наиболее

известные ученые. Сангедрин, бывший Верховный Государственный Совет,

теперь состоял из людей, известных своей эрудицией, а не политическим

весом или богатством. Главой его был избран Гамалиель, потомок великого

Гиллеля, одного из самых любимых проповедников эры Ирода, учение и

личность которого почитали более, чем любого другого ученого того времени.

В конце концов Сангедрин (в греческой передаче Синедрион) приобрел

полуофициальный статус. Его президент - наси (патриарх, как его иначе

называли) был признан представителем еврейского народа во взаимоотношениях

с римскими властями. Свыше трех с половиной веков этот пост переходил в

семье от отца к сыну.

С падением Храма саддукеи, существование которых было связано с храмовым

богослужением, утратили свое значение. Хозяевами положения оказались

ученые-фарисеи. Мирно прекратились ожесточенные академические споры между

учениками Гиллеля и последователями его строгого соперника Шаммая. В этих

условиях жизнь в Палестине перестроилась. Существовала двойная система

власти: власть римлян с чиновниками и сборщиками налогов, которая

концентрировалась вокруг прокуратора в Кесарии, и власть ученых,

опиравшаяся на Сангедрин и патриарха в Явне. Народ охотнее отделял десятую

часть урожая для священника и давал пожертвования на школы, чем платил

налоги римскому сборщику. В каждом городе сохранялись суды, разбиравшие

дела в соответствии с еврейским законом, причем высшим авторитетом для них

служил Сангедрин. Синагога и школа стали центрами местной жизни. Система

школ развилась и достигла такого совершенства, которого Европа не знала до

XIX века. Население продолжало жить полнокровной еврейской жизнью.