Поэма Иехуды ха‑Леви посвящена истории обращения хазар в иудаизм. В поисках новой веры царь Булан посылает за представителями мусульманской и христианской религий и выслушивает их аргументы в пользу каждой веры. Его внимание привлекают ссылки обоих на иудаизм, как на отцовскую религию. Он посылает за еврейским ученым, тот характеризует иудаизм не как символ веры, явленный одному человеку, а как исторически совершившееся явление Бога шестистам тысячам евреев, собравшимся у горы Синай для получения Торы. Иными словами, иудаизм, по утверждению еврейского ученого, – это религия, данная целому народу, раз и навсегда, полностью и окончательно. Развитие иудаизма, продолжает ученый, происходит не посредством последовательных мистических откровений, явленных отдельным индивидуумам, но через встречи Бога с человеком и человека с Богом. Видимое присутствие Господа, говорит он далее, можно узреть повсюду, но его незримое присутствие можно обнаружить только в Иерусалиме, граде Господнем, Именно туда, в Иерусалим, направляет ха‑Леви, автор поэмы, своего ученого после обращения в иудаизм Булана.

Словно бы поддавшись собственным доводам, ха‑Леви тоже направляется в Иерусалим, чтобы соединить свою душу с Богом, а судьбу – с народом. Историки прослеживают его путь до Дамаска, затем следы его теряются.

Не символизирует ли жизнь Иехуды ха‑Леви судьбу евреев в исламском мире вообще? Подобно ему, они воспитывались на Талмуде. Подобно ему, они приобретали славу и богатство в современных сферах деятельности, предавались радостям жизни и поддавались соблазну рационализма. Подобно ему, они отказывались затем от рационализма ради веры и возвращались к Торе. Но достиг ли ха‑Леви Иерусалима, этой твердыни еврейского духа, святилища, где незримо пребывал Господь? Суждено ли было евреям достичь Иерусалима или, как Иехуда ха Леви, исчезнуть бесследно?

Призыв Иехуды ха‑Леви к новому «общественному договору» евреев с Богом нашел отклик в душе еврейского народа. Он превратился в мощный фактор выживания. Так родилась новая идея: свою святую миссию евреи могут осуществить, только вернувшись в Иерусалим. Новое понимание еврейской истории, в свою очередь, изменило и саму эту историю.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ЗАКАТ ЕВРЕЙСКОГО ПРОТЕСТАНТИЗМА

К тому же мусульманскому периоду еврейской истории относится возникновение в еврействе религиозного раскола. Он весьма походил на раскол между католицизмом и протестантством и едва не разрушил все здание иудаизма. Талмудическая мудрость, греческий рационализм и мусульманская терпимость, соединившись воедино, вызвали к жизни еврейскую литературу и расцвет самого еврейства. Но они не принесли ему духовной гармонии. В 8 веке в еврействе возникла ересь, известная под названием караимского восстания против раввинов. Ее не удавалось подавить вплоть до 15 века. Караимское восстание настолько напоминало бунт протестантов в 16 веке против католиков, что во времена Реформации католики часто называли протестантов караимами.

Сожжение Гуса (1415) и Савонаролы (1498) предвозвестило появление вождя Реформации – Мартина Лютера. Точно так же мученическая смерть двух еврейских лжемессий (710 и 740) предвозвестила появление вождя караимов Анана бен Давида. Но хотя истоки протестантства и караимства были одинаковы, развитие этих ересей пошло по разному пути. В христианстве контрреформация наступила слишком поздно. Она не сумела предотвратить окончательного раскола. Еврейские раввины действовали решительно. Они не дали расколу совершиться. Они перехватили все разумные доводы караимства, реформировали в иудаизме все то, что караимы подвергали критике, и тем самым лишили ересь ее фундамента. Затем этот свой реформированный иудаизм они предъявили широкой публике, с невинным видом вопрошая: «А из‑за чего, собственно, весь сыр‑бор?» Тем не менее, понадобилось около семи столетий, прежде чем караимский бунт сам собой окончательно выдохся и перестал угрожать традиционному иудаизму.

Подобно многим другим еврейским идеям, караимство тоже зародилось в Вавилоне. Он начался как бунт сельского еврейства против городского. Жизнь евреев в далеких селах и деревушках мусульманской империи мало чем отличалась от их жизни в предшествующие века. Деревенское население поэтому не нуждалось в сложных талмудических законах. Эти законы были необходимы для городских жителей. Для сельских евреев талмудизм был просто хитросплетением городских раввинов, предназначенным отгородить простой народ от Торы. В крестьянстве жило стремление вернуться к простоте Моисеева Пятикнижия, к прямому значению «Слова», минуя его разветвленные интерпретации. Само слово «караимизм» происходит от 'кара' на иврите – произвольного от глагола «читать», имеется в виду «читать Библию». Таким образом, караимизм – это не что иное, как «библеизм» – в противоположность «раввинизму».

Зарождение караимства трудно проследить из‑за недостатка фактов и ядовитых искажений того немногого, что имеется. Судя по всему, еще до появления первого апостола караимства на исторической сцене побывало несколько «претендентов в мессии», иными словами, людей, безуспешно объявлявших себя посланцами Бога. Первый из них, действовавший около 700 г. и оставшийся безымянным, явно поддался дурному совету, из чьих бы уст – Божественных или человеческих – он ни исходил. Он провозгласил себя не только еврейским, но и мусульманским пророком. Он утверждал, что пришел освободить евреев от Талмуда, а магометан – от Корана. Арабы и евреи, естественно, выступили заодно: арабы его схватили, потом и арабы, и евреи признали его виновным в распространении ереси, а затем спаренный религиозный суд приговорил его к смерти. Так погиб еврейский Ян Гус.

Спустя тридцать лет снова в Персии на сцене появился второй «мессия». То был скромный портной по имени Абу‑Иса, одаренный красноречием оратора и талантом полководца. Абу‑Иса отверг Талмуд, объявил низложенным раввинат и призвал евреев под свои знамена. Прежде чем кто‑либо успел понять, что происходит, десятитысячная армия еврейских повстанцев уже провозгласили его пророком и мессией. Удача лишила его здравого смысла. Поверив, что с ним Бог, он объявил войну сразу и персам, и арабам. То был конец еврейского Савонаролы. Он умер, до последнего вздоха клянясь в верности иудаизму.